Мэттью Хаффи - Меч дьявола

Даже сквозь туман надвигающегося сна Беобранд невольно удивился, почему женщина так в этом уверена. Возможно, ее вера в Бога или же ее оптимистическая натура создавали иллюзию безопасности. А может, она всего лишь сказала то, что им обоим хотелось услышать.

Проснувшись, Беобранд почувствовал себя отдохнувшим. Его тело все еще болело, но он проспал всю вторую половину дня, целую ночь и почти все утро. Отдых пошел ему на пользу. Он полежал в течение некоторого времени, прислушиваясь к движениям людей вокруг. Он слышал треск пламени в очаге и чувствовал щекой исходящее от него тепло. Что-то помешивали в котелке, пахло солодом и медом. Сквозь сильный запах варящегося эля он различил и слабый аромат пекущегося хлеба. Какая-то женщина стала напевать приятным голосом – тихо, рассеянно, себе под нос. Жизнь вернулась в свое обычное русло вопреки произошедшей совсем недавно трагедии. Та женщина была права, когда сказала, что он, Беобранд, теперь в безопасности: валлийцы не вернулись.

Беобранд приподнялся и сел. Его ребра болели, но зато постоянная тупая боль в голове немного стихла. Та самая женщина, которая разговаривала с ним вчера, заметила, что он сел, и жестом велела ему оставаться на месте. Она схватила поднос, на котором лежали хлеб и сыр, и подошла к нему. После этого она принесла ему немного эля. Беобранд поспешно выпил эль, с удовольствием увлажняя свое пересохшее горло прохладным напитком. Вкус его был приятным, даже несмотря на горечь, свидетельствующую о том, что этому элю уже почти три дня и скоро им можно будет поить разве что свиней. Беобранд поблагодарил женщину и принялся неторопливо есть. Он уже давно ничего не ел, а потому в животе у него сразу же заурчало, едва он принялся жевать первый кусочек сыра.

Когда он закончил трапезу, женщина убрала тарелку и кружку и сказала, что ее зовут Вильда. Он попытался было подняться с постели, но Вильда потребовала, чтобы он снова улегся на тюфяк и еще отдохнул. Беобранд подчинился, и Вильда вернулась к своим хлопотам у очага.

Беобранд так и пролежал на тюфяке до вечера. Он только раз вставал и выходил наружу, чтобы опорожниться, однако как только он заходил обратно в помещение, Вильда тут же с суровым видом заставляла его снова лечь на тюфяк. Она была не очень-то разговорчивой, и Беобранд довольствовался лишь тем, что наблюдал, как она работает. Она вытерла поднос, на котором приносила ему еду и на который выплеснулось немного эля, достала выпеченный хлеб из глиняной печи, находящейся рядом с домом, и нарезала моркови и капусты для какого-то тушеного блюда. Затем она принялась ткать. Она, в общем-то, занималась тем, чем обычно занимается любая женщина, и, наблюдая за ней, Беобранд вспомнил о матери.

Ближе к вечеру к Беобранду ненадолго зашли старый монах, который назвался аббатом Фергасом, и бородатый мужчина, которого, как выяснилось, звали Альрик. Именно он несколько дней назад наложил Беобранду повязку на глаза и перевязал ему туловище, чтобы правильно срастались сломанные ребра. Эти двое спросили Беобранда, откуда он здесь взялся и что намеревается дальше делать. Однозначного ответа у Беобранда на второй вопрос не было, но он по крайней мере понял, что этим людям с их скромным достатком не очень-то хочется кормить того, кто не в состоянии работать. Им тем более не хотелось делать это после того, как их запасы были разграблены валлийцами. Они, правда, напрямик ему об этом не сказали, но он почувствовал их большую озабоченность. Как они смогут пережить зиму, если у них почти нет съестных припасов и если их больше не защищает король Эдвин? Беобранд заверил их, что он немедленно покинет монастырь, как только сможет самостоятельно ходить. Это их, похоже, успокоило, и они без промедления ушли, тем более что Вильда – оказавшаяся женой Альрика – заявила им, что Беобранд гораздо больше нуждается в отдыхе, чем они нуждаются в том, чтобы приставать к нему с расспросами.

Однако, прежде чем они ушли, Беобранд и сам задал им один вопрос:

– А как себя чувствует Кенред?

Аббат Фергас, уже дошедший до дверного проема, обернулся:

– В общем-то, неплохо. – Сделав паузу, он добавил: – Тата была его сестрой и единственной, кто еще оставался в живых из его родственников.

Эти слова заставили Беобранда содрогнуться. Уж он-то знал, что такое быть сиротой, и горечь утраты родственников была еще свежей. Его сердце болезненно сжалось при мысли о том, какие мучения сейчас, наверное, испытывает Кенред.

Фергас снова подошел к Беобранду.

– Это хорошо, когда человек способен чувствовать боль других людей, – сказал он. – В тебе много хорошего, юный Беобранд.

Только в этот момент Беобранд заметил, что по его правой щеке текут горячие слезы. Повязка над его левым глазом тоже стала влажной от слез. Нет, в нем не было ничего хорошего. Да и вообще нигде ничего хорошего, похоже, не осталось. Мир совсем недавно раскрылся перед ним и показал ему, что он, этот мир, в действительности собой представляет: темное, жуткое место, наполненное неописуемым злом и кишащее опасностями, которые он несколько месяцев назад не смог бы себе, наверное, даже и представить.

Получалось, что на нем лежит вина за смерть молоденькой девушки. Кенред ведь помог ему тогда, в лесу. Не просто помог, а скорее всего, даже спас ему жизнь. А он так отплатил ему за доброту. Боги, наверное, прокляли его, Беобранда. Это вдруг стало для него очевидным. Все, кто проявлял по отношению к нему доброту, либо умирали, либо страдали от каких-то других ужасных последствий.

Перед его мысленным взором возник образ изуродованного тела Таты. Ему особенно запомнилась белизна ее кожи, залитой кровью и покрытой синяками.

Если бы Кенред стал оберегать свою сестру, а не его, Беобранда, она сейчас была бы жива, а он, Беобранд, – мертв. Он, пожалуй, и заслуживал смерти.

– Не вини себя, – ласково сказал ему аббат Фергас, внезапно догадавшись о том, что терзает Беобранда. – Господь дает нам жизнь, и Он забирает ее у нас, когда сочтет нужным. Кенред не считает тебя виновным в смерти Таты.

Беобранд не смог произнести даже слова в ответ. Он перевернулся на бок и закрыл здоровый глаз, но слезы продолжали течь.

Следующие несколько дней ушли на врачевание ран. Нападение валлийцев на Энгельминстер стало для его обитателей тяжким ударом. Одна из девушек, которую все очень любили, была зверски изнасилована и убита. Кенред, поначалу горевавший больше других, в силу своего юношеского оптимизма и природной выносливости очень быстро вернулся к обычной жизни. Вскоре он уже начал навещать Беобранда, когда у него появлялось свободное время.

Их частенько стали видеть на бревнах за хижиной Альрика и Вильды, где они разговаривали друг с другом обо всякой всячине. Здесь, рядом с глиняной печью, было теплее, тем более что хижина защищала их от ветра.