Наталья Бочка - Сердце Анны

Сергей Фомич в одежде очень опрятен. Хоть и провинциальный помещик, но щегольства не чурался. Выписывал из столицы лучшие материалы, старался в таком вопросе не экономить. Портных тоже приглашал тех, что проявляли исключительные знания. В общем, Сергей Фомич обладал наружностью вполне приятной. А для противоположного пола, даже притягательной.

Восемь лет назад Бердяев овдовел. С той поры, каких только невест ему не сватали. Причём, некоторые свахи ещё во время траура своё дело слепить пытались. Но после многолетнего брака, Сергей Фомич связывать себя узами нового ни как не торопился. Да, что там, даже слово себе дал, никогда больше в эту реку не вступать. Намучился больно со сварливой супругой. Характер был у неё прескверный, что выяснилось только после свадьбы. Так как детей, Бог не дал Бердяевым, мучилась Ольга Семёновна страшной ревностью к мужу, и не всегда беспочвенно. А Сергей Фомич порой и не пытался оправдываться, что толку, если по поводу и без оного ему скандал заводили. Так лучше пусть за дело, а не в холостую. Так, вся на нервах, довела себя Ольга Семёновна до страшного срыва, а там и удар случился. Не спасли.

С тех пор Сергей Фомич, ведёт размеренный образ жизни. Старается ни чем не тревожиться и не страдать. Следит за здоровьем, как бы чего не подвело, только вот со слабостью к еде совладать не может.

После визита в богадельню, Сергей Фомич приехал домой под странным впечатлением. Что-то тревожило и не давало покоя. Он не мог понять, почему так отпечаталась в сознании вся эта сцена со старушкой. Сергей Фомич был явно чем-то обеспокоен, но не мог понять – чем. Копошился в памяти, но неизменно возвращался к тому же – девушка, что откинула полог, смерть старушки и слова, которые она сказала, засели в голове у Бердяева.

Он пытался понять, кто она – эта девушка. Потом вспомнил, о чем говорила Голубева. По всей видимости, это и была – Анна Михайловна Синицына. Бердяев попытался припомнить хоть что-то об этой фамилии, но на ум так ничего и не пришло.

За этой большой задумчивостью и застал его давний друг и сосед Афанасий Петрович Чамкин.

– Вижу, вижу, большие думы думаете Сергей Фомич, очень большие.

– А, дорогой друг, приветствую, – откликнулся Бердяев.

– А что, позвольте полюбопытствовать, заставило вас так задуматься? Ведь не далее как на прошлой неделе вы хорошие барыши за свои урожаи получили, и должны радоваться а не грустить.

– Да, тут вы правы, – я и не грущу вовсе, так задумался на минуту.

– Знаю, знаю я ваши задумки. Они мне как ни кому другому известны.

Много лет продолжается задушевное знакомство помещиков. И как показал опыт, мало что имеет силу дружелюбие это разрушить. Бердяев и Чамкин много чего пережили, и ругались, бывало, потом бурно мирились, казалось, нет такой причины, какая может расторгнуть их дружеские узы.

Афанасий Петрович частенько заезжал к товарищу, перекинуться новостями, да пропустить стопочку, другую. Часто засиживался у Бердяева, до поздней ночи. К большому неудовольствию супружницы Марфы Семёновны Чамкиной. Но ни что не могло помешать общению друзей, да ещё и под чарочку с закусочкой, ни праведный гнев второй половины Чамкина, ни тяжесть в животе после обильных трапез у Бердяева.

От наружности Сергея Фомича, наружность Афанасия Петровича разительно отличалась. В пятьдесят, он выглядел как семидесятилетний старик, с множеством обаятельных складочек на улыбчивом лице. Тщедушная его фигурка сильно уступала внушительным размерам Бердяева и казалась фигурой подростка, если глянуть издалека. Но в одежде помещика всегда присутствовало щёгольство и лоск. Он не отказывал себе в городских новинках и так же как Бердяев любил не только хорошо одеться, но обвесится всяческими золотыми украшениями, будь то цепочки в палец или массивные перстни с агатами.

Закадычная дружба помещиков началась много лет назад и хранила множество мелких секретов. Афанасий Петрович был весьма полезен Бердяеву во многих вопросах имения и капиталов. Когда-то Чамкин состоял на государственной службе и довольно много знал о всяческих уловках с налогами и платежами. Интерес этот он поддерживал в самой свежести. Знал законы и указы, какие вот-вот появится, собираются, а он уж и располагает знанием. Дельные советы его не в пустую, были сказаны и очень пригождались друзьям и соседям, с кем Чамкин дружбу водил. Многие к нему советоваться приезжали. Но большей частью он сам наведывался, чтобы как говориться – законным гостем.

С возрастом Афанасий Петрович заимел тягу к горячительным напиткам. Но так как у себя в имении этот вопрос решался исключительно через супругу, а она позволяла насладиться хоть каким-то напитком лишь к праздникам, то желание глотнуть чего-то крепкого, часто заводило Чамкина к кому-то из соседей. Впрочем, ни кто из них на это не жаловался, так как Афанасий Петрович, был интересным собеседником в любом из своих обычных и необычных состояний.

К Бердяеву он заезжал чаше, чем к остальным. От того и отношения их намного более приятельские. Тут дружба поглубже. Возможно ещё и от того, что при отсутствие у Бердяева супруги, некому было блюсти его моральный облик во время посещения приятеля. Плюс то, что всякий раз у Сергея Фомича, без особых приготовлений графинчик выносили. Да и прийти Чамкин мог запросто в любое врёмя, ни кто слова не скажет поперёк. Вот и теперь, как всегда, без особых приглашений Афанасий Петрович, по-свойски заглянул в гостиную к Бердяеву. Слуги давно знали – о Чамкине можно не докладывать.

– Что же вам известно о них? О задумках моих? – улыбнулся Бердяев, – а вот ни за что не догадаетесь о чем я сейчас, вот только, до вашего прихода задумался. Ни за что.

– Да как же – верно о женщине. У вас и по лицу прямо всё так и написано.

– Вы Афанасий Петрович, верно прорицатель. Как есть – прорицатель. Ведь точно поняли. Про женщину думал.

– А? Как? Говорил? Говорил я?

– Теперь вижу, говорили. Но как вы умудряетесь так точно мысли мои разгадывать?

Чамкин принял важный вид и собирался сказать что-то умное, но Бердяев его перебил.

– Ведь и верно я про женщину задумался.

– А это потому я догадался, что на лицо ваше внимательно сразу, как вошел, посмотрел. И что же я увидел?

– Что?

– Приятность.

– Приятность? – удивился Бердяев.

– Именно.

– Но приятность может возникнуть на лице и по любому другому вопросу. Например, если я представлю запеченного в яблоках рябчика, на лице у меня обыкновенно может появиться, определённая приятность.

Когда Бердяев заговорил о рябчике, Афанасий Петрович, беспокойно закрутил головой и друг его понял, что пора бы и угощение представить.

– Дарья, – позвал он, чуть отклонив голову и заглядывая в приоткрытую дверь.