Владимир Коломиец - Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое

– Что будем делать, казаки? – спросил атаман. – Караулы я уже усилил, наладил связь с соседними станицами, а что еще?

– Надо съездить к кунакам в аул, послушать, что они скажут по этому поводу, – предложил кто-то.

– Добре, я думаю, что это будет нелишне, – ответил атаман и объявил, кто завтра поедет с ним за Терек.

Выехали утром. С Терского хребта быстро наползал туман и застилал пространство белесой пеленой. В его клубящемся мареве то скрывались, то появлялись горы и окраина аула Азапшей, в который ехали атаман с сыном и десяток казаков.

Перебравшись через Терек, оглянулись. Станичная церковь прощально перебиралась сзади по небу своими куполами, в лицо дул свежий ветерок. Сытые лошади с охоткой трусили по дороге. Настроение приподнятое. Всякий раз, когда млеет душа к оставленной позади вольной округе, хочется запеть что-нибудь казачье, былинное. И казаки запели:

В аул въехали, когда туман совсем разошелся. Из мечети, мимо которой они проезжали, глухо доносился молитвенный речитатив муллы. Навстречу шли двое горцев. Один из них тянул на веревке отчаянно упиравшегося белого барашка, нахлестывая его хворостиной, другой что-то приговаривал.

– Недаром говорят: упрям, как баран, – заметил атаман, указывая на упрямившееся животное.

– Метко замечено, – поддержал кто-то из казаков.

– Куда это они его? – спросил Егор.

– Сегодня пятничный намаз, наверное, помянуть святого пророка или в благодарность за милость или радость, – отвечал атаман, но кто-то переспросил:

– Как это?

– Может, родила жена джигиту сына, может, еще чего, вот он на радостях и готов славословить аллаха. А для этого нужен подарок.

– Немало подарков, наверное, огребает мулла, – сказал Егор, на что атаман ответил:

– Не бери греха на душу, – и тронул коня.

В это время из мечети стали выходить верующие.

– Салам алейкум, Федор, – приветствовал атамана один из них.

– Алейкум салам, – ответил на приветствие атаман своему кунаку Джамболату и спешился. Дальше они пошли пешком и, соблюдая все правила этикета, говорили, как положено, о домашних делах, о новостях в станице, в ауле. Федор поделился с кунаком радостью, что его сын Григорий уехал в столицу, с чем тот не преминул его поздравить. А потом уже во дворе Джамболата Федор рассказал ему о цели своего приезда.

– Шамиль хочет, чтобы Кабарда присоединилась к его движению, – сообщил кунак. – Но у кабардинцев нет единого мнения по этому вопросу, мы не хотим воевать с русскими. – И он рассказал вкратце о встрече с Шамилем, на которой недавно был.

– Шамиля больше всего тревожит, что не все горцы привержены исламу и всем установлениям шариата, его печалит, что им гораздо ближе адаты – обычаи и правила предков, – рассказывал кунак. – Покойный Кази-Мухаммед твердо внушил ему, что только посредством шариата и мюридизма – беспрекословного послушания всех джигитов мюриду-имаму – возможно духовное, нравственное и политическое возрождение горцев, которое, по его убеждению, приведет к освобождению от русского владычества.

– Шамиль поставил себе задачу заставить всех горцев признать ислам и шариат, – продолжал кунак. – И он убежден, что для этого нужна железная рука.

– Где нет страха, там нет послушания, а где нет послушания, там нет и порядка, – любит он вспоминать древнее изречение Востока.

– А больше всего он недоволен кабардинскими князьями, – продолжал кунак, – говорит, в Кабарде среди князей очень много пройдох, у русской печки греются.

– Это он так говорит, потому что вы ему не подчиняетесь, – потеребив бороду, сказал атаман.

– Это точно! – подтвердил Джамболат. – Он так и говорил: «Если не будут подчиняться князья – народы тоже не станут подчиняться. А вы заключили русских в свои объятия, едва они успели прийти на Терек».

– А ты не знаешь, Джамболат, намеревается ли Шамиль напасть на Военно-Грузинскую дорогу? – спросил атаман кунака.

– Вот этого я сказать не могу, – ответил Джамболат, – не знаю. Шамиль своими планами со всеми не делится. Хотя, призывая князей к объединению, он намекал о подготовке какого-то дела. Он так и сказал: «С помощью Аллаха начатое дело да сбудется! Тем, кто нас в этом поддержит, мы отплатим сторицей». А вот от других я слышал, – Джамболат перешел на шепот, – турецкий Омар-паша якобы предложил Шамилю соединиться с ним. А что это значит, я не знаю.

Уже на следующий день полученные сведения атаман сообщил во Владикавказ, а оттуда в Тифлис. Шамиль действительно выступил с пятнадцатитысячным отрядом и остановился в Карате, затем дошел до Цунта и оттуда послал своего сына Кази-Магома с семью тысячами войска в Грузию через Алазань на Цинандали, где взяли в плен княгиню Чавчавадзе и Орбе-лиани. На обратном пути Кази-Магом, увидев, что переправа через Алазань занята русскими войсками, отступил. Дагестанский же отряд под командованием князя Аргутинского, совершив переход с высот Турги-Дага на Лезгинскую линию, перейдя пять снеговых перевалов, освободил Мессельдегерское укрепление и вынудил Шамиля бежать на Ириб.

Внешние успехи николаевской политики в конце 40-х годов XIX века казались значительными. Но его тревожил призрак возрождающегося наполеоновского империализма, разрушительного для всей системы «равновесия» в Европе. Российское правительство сильно преувеличивало и слишком долго недооценивало результаты переворота, упразднившего республику в пользу империи Наполеона III. Признать его, конечно, пришлось вслед за всеми державами. Николай только дразнил Наполеона, а себя тешил тем, что не хотел называть его «братом» своего самодержавия и называл «другом» или «кузеном». Мнимая видимость все чаще закрывала для него и скрывала от него реальный смысл действительных отношений.

А этот реальный смысл был в нарастающей изоляции России. Державы крайнего Запада, Франция и Англия, были определенно враждебны и крайне недоверчивы к нему. Замкнувшись в себе и решительно противопоставляя себя Западной Европе, николаевская Россия все настойчивее развертывает свой особый империализм на Востоке. Она ставит русские интересы на Востоке в резкое противоречие с устремлениями Англии, а затем и Франции к экономическому господству в азиатских странах. Обостряются международные конфликты на почве Ближнего Востока. Тут николаевское правительство проводило с настойчивой последовательностью тенденцию преобладания России, трактуя Турцию как страну внеевропейскую, а потому стоящую вне «европейского концерта», и отстаивало право России сводить свои счеты с нею вне воздействия западных держав.