Владимир Коломиец - От Терека до Карпат

Во время обеда компания вела традиционный и пустой светский разговор. Император, словно почтенный отец бюргерского семейства, громко хохотал, отпускал шуточки, от которых краснела принцесса Цецилия и в улыбках распускались губы царедворцев.

После обеда дамы удалились, а мужчины перешли в соседний зал. В непринужденной манере все расселись вокруг небольшого столика. Лакеи внесли кофе, пиво, сигары, маленькие рюмочки ликера и коньяка. Шуточный разговор продолжился, пока Вильгельм не перевел его к делам, ради которых он и удалился в деревенскую глушь. Следовало обсудить чрезвычайно актуальный вопрос: как лучше обеспечить операции доблестной германской армии в грядущей войне против бриттов, славян и галлов. Для подготовки оставалось год-полтора. Главная задача – развернуть политическую аранжировку столкновения, вывести из игры других потенциальных союзников триединого «Сердечного согласия»…

– На основании ваших донесений, господа, – Вильгельм посмотрел на Филиппа Эйленбурга, – я сделал вывод, что наш главный противник Англия так же серьезно, как и мы, готовится к европейской схватке. Наша военно-морская программа, против коей не осмелились голосовать даже господа социалисты в рейхстаге, близится к зениту, сухопутные армии начинают разворачиваться согласно плану Шлиффена.

По высокому мнению государя, необходимость спешить с войной вытекала также из того, что непомерно росли претензии германского рабочего сословия. Оно уже не держалось в тех рамках, которые необходимы для всего отечества, а выступало, подстрекаемое социалистами, с забастовками и демонстрациями. «Пока смутьяны окончательно не организовались, армия должна задушить их движение в зародыше, воспользовавшись той великой победой, которая будет завоевана за три – максимум четыре недели в результате разгрома Франции, – подчеркнул Вильгельм. – Россия после падения ее союзника на континенте вынуждена будет капитулировать, поскольку двуглавый орел останется один на один со Срединными державами».

– Ваше величество! – восторженно вмешался в разговор граф Мольтке. – Германская армия сознает, что наши политические задачи невыполнимы без удара меча. Мы готовы нанести этот удар!

– Благодарю вас, граф! Я знаю, что армия полна решимости разбить всех наших врагов и установить новую границу России по меридиану Нарва – Азовское море. Я поддерживаю ваши планы. Однако я хотел бы сегодня обсудить несколько политических мероприятий, которые могут ускорить достижение нами великой цели.

Как выяснилось вскорости, для достижения великой цели Его Величество предлагал активизировать в борьбе против России берлинские финансовые круги, весьма озлобленные тем, что их французские конкуренты изрядно наживаются на операциях с русскими займами. Вполне понятно, что германское государство не могло позволить своим подданным в столь широких пределах, как Франция, осуществлять финансовые сделки с вражеской державой. Следовало поэтому использовать возможности в России – родственные и деловые, – чтобы подрывать экономический порядок, дезорганизовать финансовую и промышленную деятельность.

– Второе, – Вильгельм обвел взглядом присутствующих, – я полагаю, надо раздуть фигуру этого сумасшедшего попа – Распутина, дабы внести беспокойство и сомнения в общественную жизнь Петербурга!

Высказав неожиданно свою идею, Вильгельм тут же, должно быть, спохватился: не слишком ли много свидетелей его некорпоративной выходки в отношении других, хотя и русских, монархов? Но остановить себя не смог.

– Неважно, если при этом немного поблекнет доброе имя моей сестрицы Алике, – благодушно разрешил он. Хотя присутствующие знали, что Вильгельм тщательно собирал через свою агентуру сплетни, имевшие хождение в Петербурге, и бывал как-то особенно счастлив, если Эйленбург приносил ему очередные пикантные новости об отношениях царицы фаворитами. В кружке императора давно уже говорили о вздорности и истеричности русской царицы, о предметах ее совместнго с Николае м мистического обожания – проходимцах и авантюристах – и особенно о «советнике» и «друге» семьи Романовых, «божьем человеке, старце» Распутине.

Вильгельм, который не скрывал восторга по поводу высказанных им идей, поднял рюмку коньяку и провозгласил традиционный тост:

– За грядущую победу Германии, хох! Боже, покарай Англию!

Гости дружно вскочили и осушили свои бокалы. Изволив выпить до дна, кайзер ласково улыбнулся приближенным и соблаговолил проститься: часы показывали ровно десять. Всегда в одно и то же время Вильгельм Гогенцоллерн начинал готовиться ко сну.

Самоубийство в Вене полковника императорского и королевского Генерального штаба Альфреда Редля вызвало переполох в высших кругах Австро-Венгрии. В парламент было внесено несколько срочных запросов. И хотя военное министерство пыталось представить его смерть как заурядный случай, журналисты, прознав об истинной причине самоубийства, сообщали, что Редль был агентом русской разведки.

Весь мир узнал о причинах самоубийства Редля, которые генштабисты пытались скрыть вначале даже от самого императора и его наследника – Франца-Фердинанда.

Страсти в Вене, Берлине кипели спустя даже год, в августе 1914 года, необычайно. Бывший депутат рейсхрата граф Адальберт Штенберг с упорством маньяка отстаивал, например, собственную теорию о том, что полковник Редль был, оказывается, виновником мировой войны. Глубокомысленный граф полагал, что только из-за Редля ни Германия, ни Австро-Венгрия не знали о том, что у России имелось под знаменами 75 боеспособных дивизий, превосходивших значительно австро-венгерскую армию. Срединные империи, агентуру которых на востоке якобы совсем парализовал злодей Редль, слепо стремились в бой и нарвались на эту мощь. Граф-депутат считал также, что вездесущий полковник подробно информировал русских о военных приготовлениях австро-германских союзников и вся мало-мальски секретная документация венского Генерального штаба благодаря ему имелась в копиях в Петербурге.

Депутаты оппозиции впервые за много лет сошлись во мнении с окружением эрцгерцога Франца-Фердинанда, критиковавшем престарелого императора и особенно подкапывавшимся под клан генштабистов.

– Как! Отказаться от ареста преступника, от полного расследования и выяснения всего ущерба, принесенного этим славянским изменником двуединой монархии! – говорили они. – Не разыскать его сообщников, не устроить громкого – политического процесса, который позволил бы заодно расправиться со всеми вождями славянских национальных меньшинств в империи, подрывавшими ее славный германистический дух!