Мича Милованович - Молитва за отца Прохора

На четвертый день непогода затихла, и мы решили идти дальше. Ждать было некогда, надо было как можно быстрее выбираться из заснеженных гор. Тут нам и пригодилась одежда, которую дала нам женщина из Семеникова. Милойко мы одели в самое теплое, забрали и два мешка из катуна.

Но в тот же день после полудня Милойко вдруг стало хуже, он упал и больше не поднялся. Мы перенесли его под развесистый дуб, под ним он и скончался. Нечем было выкопать могилу, а от катуна мы далеко ушли, полдня хода, не могли вернуться за инструментом. Пришлось поступить так же, как и с Радоицей, – привязать к доскам и тянуть за веревку по снегу.

Мы собирались, спустившись с гор, попросить лопату в первом же доме. Двигались мы медленно, велико было опасение, что ночь застанет нас в горах. Шли и шли все дальше на запад.

Как мы ориентировались? Доктор, нужда учит человека многому. Стороны света мы определяли так: где мох растет на стволе дуба, там и север. А когда было ясно, хоть это случалось нечасто, мы следили за передвижением солнца по небу.

В начале вечера мы дошли до горного ущелья, где нас поджидало новое несчастье. Когда мы шли через лес, нас сопровождал вой волков, эхом отзывавшийся в горах. Они все больше приближались к нам. Наверняка почуяли мертвеца, звери издалека чуют то, что человек не может и вблизи.

Мы приготовили палки для обороны. Какая оборона! Как два ходячих скелета могут обороняться от стаи голодных волков? Растерзают и нас, и нашего мертвеца в клочки, так и исчезнем без следа. Постепенно они приближались и замыкали круг. Многие наши товарищи умерли в лагере, многие утонули в море, а нам предстоит стать пищей на трапезе волков!

Они нас окружили, кольцо сужалось, в их глазах мы видели свою смерть. Их было десять-двенадцать, шерсть дыбом, в любую минуту готовы кинуться на нас. Ждали только сигнала вожака, самый крупный самец был впереди всех, он возглавлял стаю. Мне был знаком волчий характер, с детства мне приходилось встречаться с ними в родных горах. Я знал, что главное – не показывать страх перед ними, иначе спасенья не будет. Но как держать себя в руках, слушая стук звериных клыков? Как не выдать себя под их кровожадными взглядами?

С крестом в руках я начал молиться Всевышнему о спасении душ наших. Глигорие читал молитву вместе со мной. Наши охрипшие голоса раздавались над горами, мешаясь с ветром и волчьим воем. Представьте себе эту картину в покрытых снегом горах! Быть может, в последний раз мы молили: «Господи, единственная надежда наша, на тебя уповаем, не дозволь нас, рабов твоих преданных, растерзать диким зверям. Обуздай их жажду крови нашей. Умоляем тебя, Господи, в этих пустынных горах спаси нас…»

Чем громче они рычали, тем громче мы пели. Запах мертвечины их подстегивал, волки клацали зубами, сучили лапами. Ну а мы продолжали молиться, это было наше единственное оружие. Все мы ждали сигнала вожака, он первый бросится на нас, а за ним остальные.

И этот миг настал. Кинулись на нас остервенело. Напрасно мы лупили их палками, звери схватили мертвеца и уволокли его, а нас оставили в покое. Пока они рвали его на части, мы быстро забрались на дерево, так как знали, что придет и наш черед. Первым залез Глигорие и помог мне. Сверху мы наблюдали кошмарную сцену: от Милойко в мгновение ока остались только кости. Покончив с ним, волки устремились к нам. Скакали вокруг дерева и завывали, подняв к нам головы. Когда они поднимались на задние лапы, мы сверху били их палками.

Этот танец смерти продолжался почти целый час. Наконец, они устали и разошлись. Мы еще долго не решались спуститься, боялись, что они вернутся. Отважились мы только тогда, когда их вой удалился. Мы слезли с дерева и нашли только несколько костей, разбросанных на снегу, все, что осталось от Милойко. Мы их собрали и сложили в мешок, чтобы потом где-нибудь закопать. Это были две бедренные кости, несколько ребер, локоть, часть черепа. На месте его гибели весь снег был утоптан волчьими лапами. Так наш покойный товарищ спас нас от неминуемой смерти.

Не боялись? Конечно, боялись. Знали, что волки могут снова напасть. Но у нас не было выбора, мы должны были двигаться дальше. Морозной ночью мы не смогли бы усидеть на дереве. Вечером мы спустились в долину, где ветер дул не так сильно. Теперь мы были получше одеты, с мертвых друзей мы снимали все, что могло пригодиться, вот только от одежды Милойко ничего не осталось, волки все разорвали.

Следующую ночь мы провели, зарывшись в стог сена недалеко от какого-то дома. Нам не хватило смелости постучать в дверь. Никогда не знаешь, кто тебе откроет. Ну вот, мое повествование о нашем путешествии по Болгарии тянется дольше, чем я рассчитывал. Но эту главу своей истории, доктор, я обязан описать вам подробно.

Мы шли из Варны уже двадцать дней, а прошли только половину страны. На следующее утро мы шли по долине реки Янтры, с севера обошли город Габрово, один из самых больших в центральной части Болгарии. Мы остались без еды и без сил. Глигорию было хуже, чем мне, он еле двигался.

Мы решили свернуть в первый же дом в ближайшем селе, голод был сильнее страха. Нам открыла старая женщина, мы рассказали, кто мы и откуда идем. Сжалившись над нами, она пригласила нас войти. Мешок с черепами и Милойкиными костями мы оставили в прихожей. Мы сразу же почувствовали тепло души этой женщины. Из домочадцев в доме был ее свекор, тяжело больной, сноха и двое внуков. Про мужа и сына мы не спрашивали, скорее всего, они были на фронте.

Нас так хорошо приняли, что мы остались в этом доме на несколько дней. Нас не отпускали, пока мы хоть немного не поправимся. В благодарность мы помогали по дому: рубили дрова, кормили скотину, загружали зерно в мельницу, разгребали снег. Когда хозяева узнали, что в мешке мы несем кости погибших товарищей, предложили похоронить их на сельском кладбище. Мы согласились сделать это с костями Милойко, а головы Радоицы и Богосава решили и дальше нести с собой. Они нам дали доски, чтобы сколотить гроб, и мы похоронили то, что осталось от Милойко, сопроводив обряд короткой и скромной службой. Нас уверили, что можно написать на кресте не только имя покойника, но и откуда он, это никого не заденет. Женщина обещала, что, зажигая свечи за упокой души своих родных, она сделает то же и для Милойко. Череп его мы взяли с собой в Сербию. Пребывание в этом доме показало, что прав был мельник, встреченный нами в самом начале нашего пути, который говорил, что народ болгарский порядочнее и благороднее, чем политики этой страны.

По воле Господа случилось так, что в те же дни умер тяжело больной хозяин этого дома Тодор Пламенов, его имя я сохранил в памяти. Мы вдвоем помогали в подготовке к похоронам и на кладбище при отпевании. Одна вера, один богослужебный язык еще больше нас сблизили, хотя я в то время еще не был священником. То село называлось Гребенцы, и оно осталось светлой точкой на нашем скорбном пути в те тяжкие времена.