Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

– Вы хотите сказать – это прилетел турок, зная, что я здэсь? – вождь уставился на генерала Власика.

– Никак нет, товарищ, Сталин! Нам сообщили, что молодой пилот увлёкся! Нервы захотел себе пощекотать! – ответил начальник охраны.

– А если мы так сделаем? Посадим неопытного лётчика и к ним направим? Они взвоют, а США объявят, что мы провоцируем конфликт? Нет, скажут, ищут повод для военного конфликта! Хотят, чтобы мы открыли огонь? Авиация поднималась?

– Так точно! Но стрелять нельзя!

– Правильно мыслишь, генерал-лейтенант. Они взвоют, да и обрадуются, что мы клюнули. А надо было бы его перехватить! И посадить и отдать под суд, как шпиона. Ну ладно, ступай себе, я здэсь похожу…

Сталин остановился у окна, из которого сквозь гардину просматривалась веранда, а за нею было видно море: «Неужели я старею? – спросил он у себя. – Корабль показался, – продолжал он смотреть в окно. – Вот сейчас направит жерло пушки и бабахнет сюда. – И на миг в воображении мелькнуло настороженное лицо Берии, – этот человек чёрт и дьявол! Я его позвал в Москву, он убрал Ежова, а Ежов Ягоду. А Берию Абакумов не убрал. Почему? Неужели он меня не понял? Но зато снял подхалима Игнатьева и хотел арестовать Жюкова, а я ему дулю показал, чтоб народного полководца не трогал, а если бы Жюкова расстреляли, чтобы тогда думали обо мне? Победителя расстрелял! А мне этого позора не нужно было. Вот он бы и убрал Берию. Как я этого проворонил!? А уже сколько лет прошло как Берию убрали по „его просьбе“ из госбезопасности? Пять? Шесть лет? А он всё равно имеет туда доступ, или секретные лаборатории курирует?..»

Но сейчас Сталин совсем забыл, что тогда, в мае сорок пятого, когда американский президент Гарри Трумэн радостно сообщил об успешном испытании атомной бомбы, Сталин на миг потерял дар речи, вспомнив, что забыл о ядерных разработках, выпустил эту программу из внимания. А ведь ещё в 1943 году он поручал Берии начать секретные разработки, но Берия его предупреждал, если союзники узнают, это нехорошо скажется на наших с ними отношениях, упрекнут в тайных кознях. А получилось наоборот, американцы опередили, тайно похитили технологии у немцев и союзников не поставили в известность. Сталин уже не раз винил себя за то, что поддавался влиянию Берии. А этот плут уже знал это и пользовался его внушаемостью сильной личности. Хотя этого не было, просто он прислушивался к его мнению. Но выходит, в тот раз не нужно было это делать, а поступить по-своему. Тогда не отстал бы от американцев по ядерной программе. Вот и пришлось из Потсдама срочно связаться с Берией, чтобы немедленно брал на себя все разработки по новому оружию, а свои дела передал Абакумову или Игнатьеву. Берия выбрал первого. Позже пленум официально назначил Л.П.Берию ответственным за всю работу, от которой зависела судьба большой державы.

«Вот почему Берия уцелел, он мне был нужен, а теперь я подозреваю, что Лаврентий, – думал Сталин, – хочет, чтобы я сделал его своим наследником? Берия на двадцать лет моложе меня. Почему бы ему не стать моим преемником? Но такого головореза, если поставить, то кто тогда меня назовёт умным? Народ не оценит. Палач-грузин, да ещё второй, ему не нужен. И тогда меня будут считать палачом. Нет, такой сценарий не пройдёт! Я Вознесенского оставлю после себя или Кузнецова. Нет, лучше Вознесенского, он умный, молодой и обещающий экономист, образован. Молодой академик будет управлять страной, когда это в истории было? Никогда! По его программе мы быстро после войны вышли из разрухи, когда западные буржуазные идеологи нам предрекали долгий путь восстановления. Ни в чём плохом Вознесенский не замечен. Маленков тоже хороший организатор. Но он беспощадный. Ленин меня таким считал, что я нетерпим. Когда идёт борьба за власть, за жизнь, кто утерпит таких оголтелых, как Троцкий и всю его борзую свору? Никто! А Вознесенского народ примет и потом оценит моё решение. Но я ещё уходить не собираюсь! И мемуары не буду писать. Все и так знают, какая велась за жизнь и партию суровая борьба…».

Эта одиозная четвёртка собиралась встретиться с того часа, как жарким августовским вечером в очередной раз в южном направлении проводила И.В.Сталина на отдых. Иначе это не могло случиться, поскольку на север или восток, он не выезжап, или на том же вражеском и некогда союзном Западе он никогда не отдыхал. Разве что в таких случаях он иногда шутил, как в тот прощальный вечер:

– Почему меня на юг тянет? Думаете, только из-за того, что я родился в солнечной Грузии? Нет, товарищи. На сэвере, в Восточной Сибири, я не раз отдыхал, это когда меня в ссылку отправляли! Я убегу, а меня туда опять запирали… Из вас, молодых, кто может этим похвастаться? – Сталин иронично обвёл всех взглядом, пригладил пальцами свои усы и продолжал, видя, как Маленков, будто стыдливо опустил глаза. Хрущёв тоже смотрел себе под ноги. Булганин и Берия быстро переглянулись и про себя заулыбались. Хотя их сытые, гладко выбритые физиономии, хранили деланное суровое спокойствие. Каганович, Микоян, Молотов смотрели слегка подобострастно и улыбались сдержанно, при этом делая вид, что им было весьма интересно слушать остроумие вождя. Хотя Сталин на эту троицу не посмотрел, поскольку для него они были скучными, как прочитанная книга. Зато четвёртка молодцев, не считая остальную свиту из партаппарата, вызывала у него неподдельный интерес. Во-первых, они оставались за него, во-вторых, они, именно они: ни Каганович, ни Молотов, ни тем более Микоян, не подсказывали ему, с какой стороны надо ожидать опасность возможного контрреволюционного переворота. И они имели в виду ни кого-нибудь, а Н.А.Вознесенского, Кузнецова, Родионова, Попкова. Но сейчас Сталин нарочно досказал свою мысль, продолжая рассматривать четвёртку прощупывающим взглядом.

– И что я этим вам хочу сказать? Никто из вас не был на отдыхе в Сибири, а я был! Поэтому вы поедете в Сибирь, а я на юг. А Маленкова я посылаю в Ташкент. Нет, ты, Георгий, где был?

– В Узбекской республике, товарищ Сталин, – по-военному быстро отрапортовал Маленков.

– Хорошо, а теперь побудь в Казахстане. Мне Мэкита подсказал, там надо будет зэмли целинные поднимать. Так Мэкита Сергеевич? – повернулся вполуоборот к Хрущёву Сталин, глянув на того больше, чем сурово. Хотя тот всегда у него вызывал своим круглым лицом и лысеющей головой невольную улыбку. Но сейчас он оставался без его присмотра. И тому надо было взглядом, пробирающим до костей, внушить прилежное послушание…

– Да, товарищ Сталин, я вам говорил именно так! Залежные земли конские табуны да сайгаки утрамбовали за века, превратив в камень.

– А ты, Георгий, пока займись там, нет, не зэмлёй, а партийной работой. И почисть там этим степнякам перья, а то совсем от нас отбиваются. Ты понимаешь, как надо чистить? Вот и хорошо! Ты это хорошо умеешь. И здесь это тоже помни…