Людмила Прошак - Северный волк. Историческая повесть

Стрела крана дрогнула и, будто часовая стрелка, медленно поползла по бело-голубому циферблату неба. Стефанов, как и все, кто был сейчас у подножья собора, стоял, задрав голову вверх. Золотой купол, подхваченный кранами, поплыл навстречу взмывшему ввысь храму.

– Повыше будет, чем у Юрия Михалыча! – удивился московский инженер, поправляя съехавшую на макушку каску.

Его «с сотоварищи» пригласили поднять купола, и Игнатович сам не заметил, как втянулся в действо, с грустью подумывая о том, что еще день-другой, работа будет закончена и надо будет возвращаться восвояси. А золотой купол тем временем увенчал собор, взметнувшийся в небо охристыми стенами. Последний…

Едва рассвет забрезжил, «поповская дочь», урожденная Спасская, проснулась с чувством, что нынче – день особенный. Зоя Георгиевна с вечера предупредила, что сегодня будут ставить купола. Старушка с грустью подумала, что стала слышать совсем плохо, дочери приходится кричать, чтобы она поняла сказанное. Да что там слух! Жизнь уходит, отдаляются воспоминания, как тают звуки убегающего эха. Но сейчас у нее было такое чувство, словно река Времени побежала вспять. Она очень боялась разочароваться, раньше времени выйти на балкон, с которого будут видны купола, как только их установят. День был на исходе, когда она, наконец, отважилась, выбралась на лоджию: в лучах предзакатного солнца купола отливали багрянцем.

– Бог меня не забыл! Куполами папа ко мне вернулся, – поразилась урожденная Спасская, а губы уже шептали затверженную в детстве молитву.

«Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою……»

Между тем, инженерный спектакль подошел к концу. Замерли башенные краны, спустились на землю крановщики, чтобы посмотреть на творение своих рук теперь снизу вверх. Снял каску, вытирая вспотевший лоб, и Игнатович.

– Кирилл, – позвали его коллеги, – пока здесь мастерицы из Софрина работают, хорошо было бы, чтобы и от нас, высотников, кто-то здесь находился – вдруг что-нибудь понадобится. Ты как, домой спешишь или не очень?

– Да разве ж это проблема, я остаюсь. Запросто!

Накануне в Софрино были остановлены все другие работы – самозабвенно писали иконы только в алтарь Стефановского собора. Теперь художницы приехали, чтобы довести уже сделанное до совершенства, потому почти не выходили из мастерской, расположенной в полуподвале – иконопись диктует свои жесткие правила: в температуре, влажности ни градуса не убавить, не прибавить. Игнатович, присев в сторонке, наблюдал за мастерицами, тихо совещавшимися между собой.

Игнатович смотрел, все более и более погружаясь в собственные мысли. У него было странное предчувствие перемен, которые, теснясь, обступали его, исподволь подготавливая к главному решению в его жизни. Командировка уже закончилась три дня назад, но он продолжал сидеть подле софринских мастериц. Те свыклись с его присутствием, да, впрочем, и некогда им было входить в подробности, кто он, что он, почему прикипел к ним душой, они торопились закончить иконостас. Отрывались от работы лишь когда приезжал Стефанов, про себя удивляясь, что он, а не владыка, бывает здесь чаще. Однажды Игнатович оказался лицом к лицу с Главой.

– На века храм, – сказал, чтобы хоть что-то сказать.

– Да, если только, не дай Бог, не появится снова те, которые «весь мир насилья…»

– Вряд ли удастся разрушить еще раз.

– Не надо разрушать, достаточно просто равнодушно смотреть. Но нам смотреть некогда, надо построить не просто церковь, а духовный центр, чтобы училище было, воскресная школа, колокольня, – перечислял Стефанов, не отрывая взгляда от софринских мастериц. – Так что это только начало.

Геолог Сошкин, на днях защитивший в Москве кандидатскую диссертацию о разведке алюминиевых руд на северных территориях СССР, только что расписался за врученное ему курьером приглашение на беседу в обком партии. Ким Дмитриевич ликовал, мысленно воображая, как практика, подпитанная наукой, приведет к тому, что советские бокситы 15 15 Горная порода, содержащая глинозем, алюминиевая руда. бурным потоком устремятся на металлургические заводы родного Свердловска.

Собрав заветную папочку с далеко идущими идеями, Сошкин явился на четверть часа раньше назначенного срока. Просидев в приемной полтора часа свыше назначенного времени, он, наконец, был допущен в кабинет инструктора отдела тяжелой промышленности. Дородный Шевчук из-за стола поднялся неожиданно легко и радушно шагнул навстречу.

– Здравствуй, – по-партийному демократично пробасил он геологу, которого видел впервые. – Времени в обрез, к сталеварам опаздываю.

При упоминании о заводе Сошкин встрепенулся. Шевчук, похлопав по лежавшей на столе тощей папке, пробасил:

– Вот что, Сошкин, есть мнение, что ты знаток бокситов. Автореферат твоей кандидатской читал, молодец, толково. Такие люди нам нужны. Пр-рямо одобр-ряю!

Инструктор с удовольствием прислушался, как пророкотали согласные в последней фразе, и поднажал:

– Дуй к моему помощнику, он тебе поможет оформиться в командировку. Бокситы будешь добывать в Маданге.

– Где? – переспросил Сошкин. – На Магадане?

Шевчук, покачав головой, выдержал паузу и очень весомо произнес, понизив голос до доверительной нотки:

– В Маданге. Это в Новой Гвинее, дружище, где ж еще.

От панибратской раскованности и следа не осталось. Шевчук построжел, потяжелели складки у губ, он набычился, подался вперед, глыбой нависнув над Сошкиным:

– Может, мне к металлургам и не ехать, тебе лекцию о международном положении читать, о расширении социалистического лагеря странами третьего мира, а, Сошкин?

– Не надо, – попросил геолог севшим голос, – я уже еду.

– То-то, – заулыбался инструктор, нажимая кнопку селектора, чтобы передать Сошкина на руки помощнику.

– Смотри не подведи меня, – догнал геолога у самого выхода шевчуковский бас. Раздумавший ехать к металлургам инструктор удобно устроился в кресле за огромным столом: – Мы, Сошкин, не каждому доверие оказываем, за границу посылая.

Через три часа Ким вышел из обкома. Геолог прошел мимо неподвижного постового в тулупе и, поравнявшись со скамейкой, едва выглядывавшей из-под снега, плюхнулся на нее и достал из кармана загранпаспорт с открытой визой. Сидел и смотрел на синие в вечерних сумерках снежинки, пытаясь представить вместо родной тайги джунгли.