Наталья Бочка - Любовь князя Алексея

– Как не помнить, сраму тогда понабралася, – Варя многозначительно посмотрела на Лизу.

Та, сидит тихонько. Лицо грустное.

– Тут, поди и не знаешь, что завтра будет. Чем обернётся, – продолжала Анисья, – я иной раз и то боюсь, не то приготовлю, так и мне юбку задерут и розгами отходят по голому заду. Тьфу ты, пакость какая. И что Ей неймётся. Так и хочет три шкуры с нас собрать. Да, раньше Она такой не была.

Анисья, много лет в доме. Как раз, молодому князю, двадцать лет назад, нянькой приходилась. Жила на особом положении. С малого, к кухне приставлена. Не было во всей округе её стряпни вкуснее. О чем и соседи княгине не раз говорили. Сама хозяйка Анисью уважала и даже с ней советовалась. Гордилась Софья Андреевна такой стряпухой. Ценила.

– Тебя не отходят, – вздохнула Варя, – Вона, как готовишь для господ. Когда они на твою стряпню жаловались?

– Это верно. Я любому, ихнему, хранцузкому повару враз нос утру.

Тут Прохор зашел кузнец, подкрепиться перед работой.

– Чего это Палашка ревёт, разоряется. За три версты слыхать? – поинтересовался.

Рассказали. Задумался. Поел по-быстрому да ушел.

До утра, Лиза глаз не сомкнула. Всё думала. Что ж теперь будет?

С самого начала, всё пыталась припомнить. Что неправильно сделала? Каким поступком повод дала? Почему князя на вольности толкнуло? Ведь казался, нормальным человеком. А тут, набросился, словно коршун на добычу. А глаза, глаза то – безумные.

Думала Лиза, как могла позволить такому статься. Почему не выкрутилась, не убежала? Боялась, шум поднять. Может, нужно было? А что если бы слуги собрались? Позор.

А княгиня? При мысли о ней, дрожь начиналась. Где-то внутри, в животе подсасывало. Страх, да и только.

То – правильно всё было, как положено. И вот – тайна. Плохая. Ощущение стыда, низости, обречённости. Нечистая теперь – порочная.

А если князь рассказывать станет? Или опять затягивать? Что делать?

Может, как Варя сказала? Ну его всё. Пусть так и будет. Чего от жизни ждать? И хоть знала Лиза, что вольна, но уходить-то страшно. Даже представлять боялась. За стенами, что? Нищета. Голод. А здесь, авось ни кто и не узнает.

А Варя? И что же, она и под пытками не скажет.

А кольцо? Вдруг найдут. Зачем оно? В благодарность? Спасибо батюшка, Алексей Степанович. Отблагодарили.

Едет бричка по дороге грунтовой, вдоль поля пшеничного. На козлах Васька от колдобин, да рытвин подскакивает. Ловко при этом с кнутом управляется. Бежит молодая лошадка резво, везёт важного пассажира. Сидит Степан Алексеевич, «Тише, тише Вася» – приговаривает. Но Васька почти не слушает, знай себе, кобылку подгоняет.

Кругом поле, сколько взгляд тянется. Зреет рожь да пшеница. Воздух свежий. Ветерок ласковый. Самое время для прогулки. Смотрит князь вдаль, усмехается.

– Смотри Алёша, какие просторы. Что может быть лучше этого? Ты мне скажи? Эх! Так бы и побежал по полю как в былые годы. Руки расставил бы и бежал не останавливался. Вот она наша земля, вот она родимая.

– Что это вы батюшка в ностальгию впадать начали? – Алексей рядом, верхом на вороном скакуне, отца в прогулке сопровождает.

– А как Алёша, не впадать на такое диво глядючи. Как вспоминаю я годы молодые, веришь Алёша, плакать хочется. Помнится на полях этих, сам я с крестьянами пшеницу косил. Встанем в ряд, и давай замахивать. Вжить-вжить. Да, годы были не те. Что сейчас я могу? Еле-еле ноги волочь. А тогда как оглашенный бегал. Почитай всю землю эту пешком обходил. Вот ты, много ли по своей земле хаживал?

– Я батюшка всё в учёбе. Сами знаете. Не до того мне.

– Да, да. Как же. А когда земля эта тебе достанется, тоже всё в учёбе будешь? Отдашь небось, на растерзание приказчикам. А они прощелыги, по щепке и разнесут, окаянные. Нужно Алёша к своей земле близко быть, чтобы не только самому обогащаться, но и народ обогатить. А они что, приказчики, они лишь о своих карманах думают. Как что продать с твоей земли, да где, с какого крестьянина больше содрать.

Степан Алексеевич Ершов княжеский титул от отца своего унаследовал, а тому от деда достался, ну а деду сам царь за труды, да заслуги пред отечеством пожаловал. Почти всю жизнь прожил Степан Алексеевич в имении. За редкими исключениями выезжал по надобности. Тут и родителей схоронил, и женился.

Князь Степан Алексеевич человек рачительный. Страсть как любил хозяйствовать. Порой, для дела и мужицким кафтаном не гнушался. Всех в своих имениях знал. Каждого крестьянина, что на земле работал. Сам с мужиками дело имел. Людей вокруг держал честных, без хитрости. Если дознавался, что приказчик с крестьян тянет, тут же места лишал. Всё решал по совести, по справедливости.

Внешности Степан Алексеевич примечательной. Высокий, будто тополь к небу тянется, худой, но жилистый. Черты его словно резчик в полене тесаком вырубил. Четкие, квадратные. Взгляд из-под бровей пронзительный, острый. Нрав простой, деревенский, но науками пообтесаный. В общении с князем всякий поймёт, человек он цивилизованный. В своём деле – грамотный.

Женился Степан Алексеевич во второй раз. Первая жена, в родах умерла и ребёночек придушился. Горевал князь долго. С крестьянками порой возился. Так довозился до тридцати восьми лет. Делать нечего, нужно было о будущем, да о наследниках думать. А там ему и Софью Андреевну сосватали. Отказываться князь не стал. Посмотрел на невесту единожды, пообщался немного, да и женился, недолго думал.

О женитьбе этой, он не жалел никогда. Тем более, Алёша появился. Открылось у князя, как говорят, второе дыхание. Сына в науки тут же окунул. Учителей лучших нанял. И сам, чему мог научить – учил. Возил по полям, по лугам, по охотам да рыбалкам. К земле приучал. Имением управлять. Хозяйствовать и приумножать капиталы. Советы мужские давал – как кутить, но чтобы без мотовства и беспутства.

К семидесяти годам, Степан Алексеевич сдавать стал. Если и прорывалась ещё неуёмная удаль, то здоровье не позволяло всласть ей насладиться. Руки, ноги не те, что прежде. На коне по полям не поскачешь. Только мысли теперь. Но и память стала подводить. Забывчивость откуда-то взялась. Рассеянность. Княгиня часто за это ругалась. Потому Степан Алексеевич отдаляться от жены начал. Всё больше со слугой, Иваном по окрестностям разъезжал. Или с Алёшей. Только не с женой. От неё – всё претензии, да жалобы. Утомляет. С Софьей Андреевной встречались в гостиной по пятницам или к гостям князь иногда выходил.

С Алёшей – другое дело. Часами отец и сын разговоры вели. Степан Алексеевич повторял одни и те же истории по многу раз, но Алеша терпеливо их выслушивал. Князь и сам понимал, что заговаривается и только сын не был к этому раздражителен.

Степан Алексеевич хоть и был рассеянным, но не дураком. Замечал, что-то с сыном происходит.