Алексей Гатапов - Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя

Она встала, поправляя подол халата, и, не глядя на нее, вышла.

Они снова расстались не примиренные, не понятые друг дружкой.

Сочигэл, младшая дочь онгутского тысячника, выросла в роскоши и родительском благоволении. У их племени, уже в течение семи поколений кочующего близ Длинной стены по краю китайских земель, неся пограничную службу раньше киданям, а теперь чжурчженям, все было не так как здесь, у грубых и неотесанных монголов. Дочери онгутских нойонов жили подобно высокородным китайским девицам в неге и роскоши и не марали рук в черной работе. Сочигэл училась вышивать на шелковых тканях сказочных драконов и огромные цветы лотоса, хорошо понимала китайский язык.

В их курене каждое лето с весны до осени проживали китайские купцы, торговали тканями, разными нужными в хозяйстве вещами и сладкими плодами южных деревьев. Каких только сладостей она не попробовала за свое детство – ни одному из здешних монголов не приснится за всю жизнь. За одну овцу китайцы могли целый вечер показывать перед всем куренем свое умение прыгать и переворачиваться в воздухе через голову, ходить по высоко натянутым волосяным веревкам, показывать ученых собак, бегающих на задних лапах, и птиц, говорящих человеческим голосом.

Легкой и безоблачной была бы ее жизнь в родном племени, если бы с малых лет она не была отравлена страхом перед будущим. С ранних лет она знала, что просватана в дикое северное племя, не знающее ничего на свете, кроме войн и охоты на зверя. Сестры и старшие родственницы рассказывали ей, что эти люди, подобно хищным зверям, питаются сырым мясом, а запивают горячей кровью. Еще она слышала, что они беспрестанно дерутся между собою и во множестве убивают друг друга. Больше всех любил пугать ее старший брат.

– Долго ты там не проживешь, – говорил он, сочувственно глядя на нее. – В первую же зиму они тебя убьют и съедят. Сначала отрежут уши, они очень любят человеческие уши, а потом доберутся и до печени.

– Но ведь у них есть скот, – робко возражала маленькая Сочигэл, еле сдерживая слезы. – Зачем им мое мясо?

– Скот у них есть, но в бескормицу, – ловко изворачивался брат, скрывая злорадную улыбку в широких, навыкате, бычьих глазах, – или если звери сожрут их стада, они съедают своих невесток. Ведь места там дикие, кругом одни звери, рыси, тигры, волки, и скот у них долго не держится.

Отец, наверно, не стал бы выдавать младшую дочь таким дикарям, ведь есть приличные народы – найманы на Алтае, кереиты на Орхоне, – если бы не заставила нужда. Племя монголов уже третье поколение враждовало с чжурчженями. Войны между ними то затихали, то вновь разгорались с удвоенной яростью, и не было видно им конца. Усилившись при Хабул-хане, монголы дважды разгромили чжурчженей. Тогда и решил дальновидный тысячник породниться с родом Хабула. Ведь онгуты служат чжурчженям, не остаться и им в стороне, если снова разразится большой пожар. А монголы злы и мстительны, придут набегом и угонят весь скот. На подобный случай и нужен был свой человек среди монголов. Войны войнами, а сваты должны выручать друг друга.

Выбор свой отец Сочигэл остановил на Бартане, втором сыне Хабул-хана. Доходили слухи, что он влиятелен в своем роду и имеет подходящих сыновей. И в одно лето отец Сочигэл поехал с богатыми подарками в главный курень монголов, остановился у Бартана. Во время пира и договорились женить четырехлетнего Есугея на двухлетней Сочигэл.

С тех пор Сочигэл с замиранием сердца ждала, когда придут страшные и злые монголы и увезут ее в свои грязные юрты. Много раз она с плачем падала на колени перед отцом, умоляя не отдавать монголам, но тот был непреклонен.

И вдруг однажды прибыл к ним Бартан-нойон, привез своего сына. Сочигэл – ей уже исполнилось десять лет – увидела Есугея, и у нее сразу исчез страх. Статный и рослый не по возрасту, с открытым, улыбчивым лицом, он сразу понравился ей. С приездом высоких гостей в их курене начались пиры и состязания, и мало кто из юношей мог сравниться с ее Есугеем в мужских играх. Даже братья Сочигэл, прошедшие воинское обучение у отца и слывшие среди первых в курене, сколько ни бились, не могли его опередить. Всем понравился жених, и Сочигэл теперь сияла гордостью. Приветливый взгляд Есугея запал в ее сердце, и с той поры она жила с новой мечтой: поскорее уехать к нему, пусть и в дикое племя.

Рада была Сочигэл, но злые духи, эти ненасытные пожиратели людского счастья, оказывается, готовили ей ловушку. Через пять лет после того приехали посланцы от Есугея и передали его слова о том, что он женился на другой, а ее, Сочигэл, может взять лишь второй женой. Отец Сочигэл согласился: к тому времени монгольский хан Амбагай, заменивший на троне Хабула, был убит чжурчженями и времена надвигались грозные. Отец приказал ей собираться.

У борджигинов Сочигэл долго не могла привыкнуть к новой жизни. Есугей и его братья, влиятельные нойоны, повелители многих тысяч, жили так, как у онгутов живут какие-нибудь сотники. Днями и ночами они носились по степи, по табунам и подданным, улаживали споры, делили пастбища, а дома появлялись только для того, чтобы сменить одежду и заседлать свежих коней.

Рабы в их айлах, не приученные к порядку, держались свободно и особенно разнузданно вели себя, казалось Сочигэл, при ней. Это сильно раздражало ее, с детства привыкшую к покорности своих служанок. Как-то, в отсутствие Есугея, она даже порывалась уехать домой, к родителям, отчаявшись приучить двух вредных рабынь к тому, чтобы по утрам подавали ей разогретую воду для умывания. Ее кое-как удержали родственники мужа, но они никак не могли понять, что ей нужно, чем она недовольна. Сами монголы не умывались и с несказанным удивлением восприняли эту ее привычку. Они даже заподозрили у нее болезнь вроде чесотки, и в первое время многие опасались приближаться к ее юрте. Старухи глухо ворчали: не в меру избалована новая невестка, от такой не жди добра.

Сам Есугей дружелюбно относился к ней, прощал ее прихоти и то, что она целыми днями полеживала на мягких шкурах в то время, когда Оэлун непрерывно была занята работой. Но Сочигэл своим женским чутьем видела, что душа Есугея принадлежит старшей жене, а к ней он приходит лишь по долгу. В отсутствие мужа она коротала одиночество, вышивая рисунки на тканях, убивала время как могла.

Понемногу и она притерпелась к простой и неприхотливой жизни. Незаметно отвыкла и умываться по утрам, и красить ресницы перед медным зеркалом.

Позже она поняла, что и здесь, у монголов, есть лучшие стороны: молодые замужние женщины живут хоть и просто, но вольно, могут без провожатых ездить по степи, могут без оглядки говорить и смеяться – за ними нет никакого присмотра. У найманов и кереитов молодые женщины, на которых налагается множество строгих запретов, о такой свободе не могли и мечтать. Своевольной Сочигэл такая жизнь была по нраву, и как-то, после долгих раздумий, она окончательно решила, что и с монголами можно как-нибудь прожить.