Алексей Гатапов - Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя

Едва солнце подсушило росу, от куреня в сторону выстроившихся колонн потянулись старики – погреться на теплом утреннем солнце, поболтать в ожидании зрелищ и угощений, глядя на молодых, вспомнить и о своих временах, о дальних походах…

Под бугром на южной стороне расселось человек двенадцать белобородых старцев. Согнутые спины, худые опущенные плечи, и лишь в глазах молодой веселый огонь – то ли от близкого вида боевых колонн, то ли от предчувствия обильного пиршества.

– В этом году не то, что в прошлые, – довольно шепелявил высокий, костистый старик, прикладывая темную ладонь ко лбу, прикрываясь от солнца. – Щенят набралось немало.

– Почти вполовину больше, чем в прошлом, – поддакивали ему другие.

– Будет кому защищать народ.

– Сотен девять, видно, есть?

– Девятьсот тридцать восемь насчитали, – с значительным видом знающего человека отозвался с краю однорукий старик. – Мой младший где-то здесь десятником.

– В годы барса женщины хорошо плодятся.

– А в последние годы что-то маловато было.

– Молодые виноваты.

– Судить надо, кнута побольше дать.

– Кто племя прикроет, если большой враг подойдет?

– Татары хоть нынешней осенью могут прийти.

– Детей, стариков поднимут, если что…

– Ты свой росомаший малахай еле носишь, а со шлемом разве на ноги встанешь?

– Скажи, хоть ползком, но воевать буду.

– Ха-ха-ха…

– Недавно я подтачивал свой старый меч, вот, думаю, умру вдруг, а недоумки мои с тупым оружием проводят в тот мир, что я буду делать?… Вынул из ножен, а удержать в руке уже не могу. Кажется, недавно махал как прутом, людей напополам рубил… Куда ушли силы?…

– Лучше не рассказывай.

Из-за крайних юрт куреня выходили толпы наряженных женщин. Летние, из тонкой рыбьей кожи их халаты были окаймлены, опоясаны разноцветными тканями. Изредка в толпе проходила, притягивая взгляды, хатун в бархатных, шелковых одеждах.

Весенними цветами запестрела излучина. Женщины останавливались у походных палаток, усаживались в круг, вступали в разговоры с гостями.

Оэлун и Сочигэл в толпе нойонских жен прошли к большой белой юрте. Сочигэл в переливающемся синем халате, туго перепоясанном желтым шелком, смеясь, рассказывала об обычаях китайских женщин:

– Когда их покрывают мужчины, они орут так, что не знающий может подумать, что убивают.

– Правда? – изумленно переспрашивали нойонские жены.

– Как начинались с темнотой их крики, в трех перестрелах от куреня, говорили, бывало слышно…

– До бешенства, значит, доходят, – жены нойонов цокали языками, переглядывались между собой. – Звереют…

– В волчиц оборачиваются.

– В пылу такие и убить могут…

– Слушай, а бывало, что при этом они убивали друг друга? – загоревшись любопытством, расспрашивала Хэрмэн, молодая жена Алтана.

– Нет, – смеясь, качала головой Сочигэл. – Такого я не слышала.

Выждав приличное время, вышли к народу и сами нойоны. По-хозяйски придирчиво оглядели они заполненный народом луг и неторопливо зашагали к пологому бугорку посередине, где для них были приготовлены места. Там уже толпились прибывшие на праздник тысячники и сотники. Завидев приближающихся нойонов, они приостановили разговоры, посуровев лицами и выжидающе глядя на них.

Впереди нойонов шел старик Тодоен, семидесятилетний старец, единственный оставшийся в живых из сыновей Хабул-хана. По обе его стороны, приотстав на полшага, шли его старшие племянники Есугей и Хутугта. Нойоны помладше шли сзади.

Алтан, видом самый пышный из всех, с головы до ног в кроваво-красном бархате, при каждом его движении вспыхивающем в утренних лучах, гордо поправлял двумя пальцами шапку из белого войлока, отороченную черным бобром. Бури Бухэ, рослый и мощный, как матерый медведь, в трезвом виде обычно спокойный, но сегодня возбужденный чем-то, ищущим взглядом посматривал на людей среди расставленных вокруг палаток. Даритай, младший брат Есугея, о чем-то негромко спорил с Джучи и Гирмау, братьями Алтана. Сзади всех, со склоненной головой размышляя о чем-то своем, шагал Ехэ Цэрэн в простом замшевом одеянии.

Есугей, старый Тодоен и Хутугта, легкими кивками отвечая на поклоны вождей, уселись на войлочных сиденьях на склоне бугра. Справа и слева от них сели молодые нойоны. Дальше, на серых потниках пристроились тысячники и сотники.

В низине перед взорами нойонов готовились к схватке борцы, выставленные разными улусами. Юноши лет четырнадцати-пятнадцати, гибкие и легкие, смешивались в толпе с заматеревшими в поединках, заросшими мясом и жиром багатурами. Старательно изгибаясь во все стороны, разгоняя по жилам кровь, борцы исподлобья внимательно разглядывали друг друга.

В кругу нойонов вдруг вскочил на ноги Бури Бухэ, сквозь толпу прошел к своему борцу. Положив ему на плечо тяжелую руку, он долго говорил ему что-то, внушительно помахивая перед его лицом круглым, коричнево-черным кулаком. Наконец, ухватив борца за шею, повозил его вокруг себя и, крепко хлопнув по спине напоследок, вернулся на место.

– А я уже подумал, что ты сам решил бороться, – с улыбкой встретил его Даритай. – Ну, думаю, многих сегодня на руках унесут.

– Зачем себя утруждать, – сказал Алтан, – когда можно на словах рассказать борцу, как надо людям спины ломать. Теперь здесь никому не поздоровится.

– Тут, я вижу, посильнее парни найдутся, – не замечая насмешки, озабоченно проворчал Бури Бухэ. – От Есугея, смотрите, какой парень вышел. Кажется мне, его Хуса сегодня готов к тому, чтобы взять верх. Видите, как он смотрит вокруг: будто уже всех тут разбросал.

– Смотрит, говоришь?… – Алтан ревниво прищурил свои рысьи глаза в сторону есугеевского борца.

Тот, низкорослый крепыш с мощной кабаньей шеей, лет двадцати, стоял на той стороне круга и невероятно гибко для своего плотно сбитого тела крутил станом, разминая позвоночник.

Народ начинал сходиться поближе к месту борьбы. Из-за прибрежных кустов кучками выходили мужчины. Иные уже пошатывались, обводя толпу осоловелыми глазами.

Мальчишки протискивались в передние ряды, занимая лучшие места. Хасар, распихивая в стороны толпу своих сверстников и успев ударить одного возмутившегося кулаком в лицо, усаживался в середину. Чуть выше сидел Тэмуджин, он слушал Унгура, склонившегося к нему и с оглядкой шептавшего о чем-то.

В кругу появился высокий старик крепкого еще вида, в новом замшевом халате, с аккуратно заплетенной седой косой.

– Дайте простор! – крикнул он, водя рукой по сторонам. – Пошире разойдитесь!

Ряды медленно отодвинулись назад, расширили круг.

– Начинайте! – повелительно махнул старик рукой и отошел в сторону.

Больше сотни борцов разом вышли из первых рядов. Разошлись по кругу, смешались, разбираясь по парам, схватились. Стремительно закружились в борьбе голые по пояс тела, обильно смазанные коровьим маслом, туго надуваясь буграми мышц, смугло поблескивали в солнечных лучах. Тут и там замелькали поднятые на воздух тела и, брошенные на травянистую землю, тяжело поднимались на ноги первые проигравшие. Досадливо махая руками, отплевываясь, они покидали круг под смех толпы. Победители сходились в новой схватке.