Алексей Гатапов - Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя

Тэмуджин удивленно посмотрел на него; о том, что дядя Даритай не лучший в роду мужчина, он знал давно, но чтобы нойон врал так открыто и жалко, как могут только малые дети или худшие из харачу, он видел впервые. Он посмотрел на отца: тот, отвернувшись, отрешенным взглядом смотрел куда-то вдаль.

– Меня не было! – кричал Бури Бухэ, сжав поднятые руки – Уж от этих моих рук они никуда не ушли бы… А когда мы поедем требовать анзу? – уже заплетающимся языком спрашивал он у Есугея. – Ведь это тайчиуты были? Меня с собой возьми, брат, я там под шумок двоим-троим сверну шейные позвонки, пусть знают, каково воровать у киятов.

– Бэктэр с Хасаром, – дед Тодоен, не выдержав, сердито обернулся к младшим. – Уведите своего дядю спать.

Бури Бухэ с третьей попытки тяжелым рывком поднялся на ноги и, ведомый племянниками, поплелся в низину. Войдя в густую траву, он повалился на спину, широко раскинув руки и ноги.

– Кони уже обсохли, – Есугей оглянулся на сыновей. – Расседлайте и пустите их попастись.

Подождав, когда те отошли, он спросил у Даритая:

– Ты не знаешь, откуда вчера приехал Алтан?

– От Таргудая, наверно, – тот беспечно махнул рукой. – В последнее время, кажется, к нему только и ездит.

– Откуда тебе это известно? – подозрительно оглядывая его, спросил Тодоен.

– Это моя жена каждый его шаг выслеживает, – с невинной улыбкой сказал тот. – Придет от них и начинает один и тот же разговор: Алтан к Таргудаю уехал, опять к нему поехал, снова поехал, пьяный приехал… Рот закрывает только, когда плетку в моих руках увидит. А что?

Тодоен, отвернувшись от него, выжидающе посмотрел на Есугея.

– Вчера он мне повстречался, – пожав плечами, улыбнулся Есугей. – Я спрашиваю, откуда едешь, он отвечает, что в табунах своих был, а сам едет с юга. Я сказал ему об этом, а он будто смутился, забегал глазами, а потом говорит, мол, не твое это дело. Поругались мы с ним, и тут он мне и говорит: тебя Таргудай пощипал, а может и совсем придавить. С угрозой он мне это сказал. После уже, когда мы с ним разъехались, я почувствовал: не понаслышке он знает про кражу и не спьяну болтает, что-то в его словах есть. А если он и вправду ехал от Таргудая…

– Да от него он ехал, – снова беспечно махнул рукой Даритай. – Моя жена…

– Твоя жена на три твоих головы умнее тебя! – оборвал его Тодоен и снова посмотрел на Есугея. – Значит, Алтан переметнулся к Таргудаю?

– Это похоже на него.

Даритай, раскрыв рот, непонимающе переводил взгляд с одного на другого.

– Ну, я поговорю с этим блудливым щенком, – негодующе проговорил Тодоен. – Сегодня же напомню ему, чем этот мой кнут пахнет… И раньше, бывало, ссорились кияты, – он недоуменно пожимал плечами, – но ведь всегда держались вместе, никто не бегал на сторону, а вот появилась негодная овца в стаде…

Надолго встала тишина.

– Ну, – встрепенувшись, будто стряхивая с себя задумчивость, первым заговорил Есугей. – Что теперь нам об этом горевать. Будем делать так, как решили. Алтан, наверно, сам одумается, когда поймет, к чему все это ведет. Давайте лучше выпьем перед расставанием.

– Давай, брат! – обрадованно подхватил Даритай, берясь за туесок.

Разъехались после полудня. Бури Бухэ, встав понурый с похмелья и вновь приободрившийся после стременной чаши арзы, шумно напутствовал Тэмуджина:

– Ну, мой племянник, ты там не поддавайся чужим! Надейся на нас и никого не бойся. Потом мы приедем и всем там покажем, что за звери – борджигины.

Расстались без долгих прощаний и до первого харана ехали без оглядки.

С двумя навьюченными лошадьми в поводу они направлялись на юго-восток, держа путь на среднее течение Керулена. Есугей тщательно выбирал дорогу по пустынным местам, стороной объезжая курени и айлы борджигинских родов, расположенных на пути. Ему не хотелось сейчас разглашать людям то, что собирается женить сына, но и ложью отвечать на неизбежные расспросы он тоже не хотел.

За свои годы он хорошо убедился в том, что во время важных дел лучше не совершать поступков, которые могут вызвать гнев небожителей. Неспроста, считал он, люди говорят: украсть – один грех, сказать ложь – одиннадцать грехов. Боги строги и придирчивы к людям, поэтому лучше не злить их, когда ждешь от них удачу и благословение. Потому он еще до выезда из дома, обдумывая, какой следовать дорогой, твердо решил не заезжать в ближние стойбища. Только за рекой Эг, перед вечером, они заехали в небольшой айл с дойными кобылами, выпили кумыса и, отказавшись от предложения ночевать, двинулись дальше.

На ночь встали уже за Бархом. В темнеющих сумерках перешли реку и, отъехав подальше от брода, остановились у небольшого родника. Чуть засинело на востоке, они были уже в седлах, днем перешли Хурх, а на закате солнца подошли к маленькой, наполовину пересохшей речке Хуйтэн.

Места здесь были низменные, привычные взгляду горные хребты, покрытые темной тайгой, остались далеко позади, и Тэмуджин, неся чистую воду из протоки, с любопытством оглядывался по сторонам.

– Ниже этого места по Онону мы кочевали, когда тебе было четыре года, – говорил Есугей, сидя перед огнем и наливая кумыс из кожаного бурдюка. – Помнишь, в то лето на тебя напали волки, а ты ускакал от них, отстреливаясь из своего детского лука?

– А разве это здесь было? – удивленно спросил Тэмуджин.

– Вон за теми двумя одинаковыми сопками, – Есугей, оглянувшись назад, показал на далекие бугры с крутыми склонами. – От них такое же расстояние дальше будет.

Тэмуджин хорошо помнил, как однажды он в одиночку ехал по степи и вдруг, оглянувшись назад, увидел двух больших серых волков, несущихся ему вдогонку. Звери бежали, жадно глядя на него желтыми раскосыми глазами и разинув красные, как свежее кровавое мясо, пасти. С огромных их белых клыков стекали пенистые слюни, и с каждым прыжком они становились ближе. Умный старый конь Тэмуджина коротко всхрапнул, предупреждая его об опасности, и понес не сразу, будто опасаясь уронить его с седла. Понемногу убыстряя бег, он, наконец, поскакал во весь опор в сторону маленького айла, двумя или тремя юртами видневшегося вдали. Тэмуджин расстрелял все стрелы; некоторые из них были хорошие йори и острым свистом вспугивали волков, ненадолго останавливая их погоню.

Спасли его табунщики из айла. Издали увидев его, они сели на неоседланных лошадей и поскакали навстречу. Тэмуджин в очередной раз потянулся к саадаку и, не найдя в нем стрел, с дрожащим сердцем оглянулся назад и не увидел волков. Над краем недалекого оврага будто промелькнул прямой серый хвост.

С той поры в нем надолго поселился страх перед большими серыми собаками и особенно он беспокоился, когда видел ровный ряд их оскаленных зубов.