Элисон Уэйр - Екатерина Арагонская. Истинная королева

– Об этом не может быть и речи, ваше высочество. Ее величество решительно нездорова. Я так и скажу королю Генриху.

Начало получилось не слишком удачное. И это никак не улучшило положения дел.

Екатерина терзалась все время, ожидая в приемной, пока Фуэнсалида находился у короля. Наконец тот вышел с аудиенции и посмотрел на нее так, будто не понимал, по какому случаю она здесь находится. На лице его было написано суровое предупреждение: посол теперь я.

– Что сказал его милость? – спросила принцесса, решив не поддаваться устрашению.

– О королеве Хуане? Ваше высочество, король не поверил! Он сказал, до него дошли вести, что король Фердинанд держит ее взаперти и распространяет слухи о ее помешательстве. Мне пришлось внести здесь полную ясность: это не слухи и о браке не может быть и речи.

Екатерина подумала: интересно, сколь напористо Фуэнсалида вносил ясность? Тактичность, очевидно, не значилась в числе его добродетелей.

– А что сказал король по поводу выплаты моего приданого?

– Его милость находился не в самом благоприятном расположении духа… Он зол на короля Фердинанда за то, что тот до сих пор не выплатил приданое.

«Это вы разозлили его», – подумала Екатерина.

– Но он знает, что скоро оно будет доставлено?

– Я намекнул на это, ваше высочество.

– Вы оставили ему простор для сомнений?

– Будьте покойны, ваше высочество, я сказал, чтобы он ожидал этого. Но кажется, король не полностью убежден в успехе.

Еще бы! Слишком много пустых обещаний он уже слышал.

Король Генрих занимался устройством помолвки своей дочери, принцессы Марии, с сыном Хуаны эрцгерцогом Карлом. Дедушкой Карла был могущественный император Священной Римской империи Максимилиан, и этот новый союз, безусловно, принесет еще большее процветание. Так сказал Екатерине король Генрих во время следующей встречи, имея при этом вид весьма многозначительный. В число владений Максимилиана входили Нидерланды, с которыми Англия много лет успешно и выгодно торговала. Казалось, король считал, что больше не нуждается в ненадежной дружбе Фердинанда.

Однажды поздно вечером Екатерина печально размышляла об этом, а перед самым отходом ко сну заглянула в гостиную взять книгу и обнаружила там брата Диего: тот разыскивал ее. Прижав палец к губам, монах увлек ее в кабинет. Никто их не видел. Фрейлины уже ждали в спальне.

– Но мне пора идти! – шепнула Екатерина.

– Ваше высочество может вставать на молитву, когда вам заблагорассудится! – пробормотал брат. – Есть кое-что важное. Сегодня я услышал разговор между двумя советниками короля. Я находился в кабинете при часовне, выбирал книги, и они наверняка думали, что в часовне никого нет. Они обсуждали переговоры короля о его возможном французском браке.

– Нет! – ужаснулась Екатерина.

Союз с Испанией может оказаться под угрозой.

– Это еще не все, ваше высочество. Они говорили о неких тайных переговорах с императором Максимилианом о невесте для принца Генриха…

– О Боже мой! – перебила своего духовника Екатерина.

– Ваше высочество! – Лицо монаха было суровым. – Это грех богохульства, не стоит вам впадать в него. Позвольте мне закончить. Король размышляет, не обручить ли принца с сестрой эрцгерцога Карла Элеонорой.

– Но он обручен со мной!

Брат Диего нахмурился:

– Вашему высочеству не хуже других известно, что помолвки расторгают. Более того, эти двое говорили, что принц и сам едва ли склонен к браку с вами.

Слова монаха пронзили ее, как отравленная стрела. Этого не может быть! Нет, ведь этот прекрасный золотой юноша, ее Генрих, смотрел на нее такими глазами. Она силилась найти объяснение.

– Вероятно, он говорит то, что хочет слышать от него король! – Екатерина почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Брат Диего заметил это и взял ее руки в свои. Это напомнило ей, что она с ним наедине. Не будь он ее духовником, она сочла бы это дерзостью.

– Ваше высочество, я также слышал, как король Генрих выражал озабоченность по поводу того, что законность брака между вами в любом случае сомнительна.

– Но папа дал на него разрешение!

Монах вздохнул, не выпуская ее рук:

– Этот английский король скользок как угорь, ваше высочество. Он мать свою продаст ради выгоды. Принц Генрих обязан повиноваться отцу, хотя, судя по тому, что я слышал, он теряет терпение. Вам нужно знать, что происходит. Предупрежден – значит вооружен.

– Король Англии должен держать слово. Он должен! – Екатерина была вне себя. – Может быть, мне стоит поговорить с Фуэнсалидой?

– Этот позёр! При дворе всем известно, что король не расположен к нему.

– Это потому, что дон Гутиер слишком прямолинеен.

– Он испортит все, если продолжит заниматься делами без присмотра. Тысячу раз жаль, что его назначили вместо вас.

Это была правда. Ситуация только ухудшилась. И Екатерина с болью сознавала, что уважение, которым она пользовалась в качестве официального представителя своего отца, с появлением Фуэнсалиды заметно пошло на убыль.

– Я не доверяю ему, – сказала она. – Он изображает, что блюдет мои интересы, но знает ли он, каковы они на самом деле?

– Не говорите ему ничего! – настаивал брат Диего.

Это было слишком. Екатерина не могла сдержать слез. Вдруг крепкая рука исповедника обняла ее за плечи, и, когда брат Диего наклонил голову к ее уху, она уловила винный запах его дыхания.

– Не плачьте, ваше высочество. Все будет хорошо. Я все для вас сделаю, даже если мне придется задушить Фуэнсалиду своими руками!

Екатерина еще никогда не слышала такой страсти в голосе монаха. Ей стало не по себе. Разве священник не должен быть невозмутим? Тут она почувствовала, как брат Диего прижимается к ней, и на мгновение, на краткий миг, она испытала забавное ощущение – какое-то приятное тепло разлилось по ее телу. Екатерина поняла, что возникло оно от соприкосновения с телом брата Диего.

Пожелав духовнику спокойной ночи и тихонько закрыв за ним дверь, Екатерина опустилась на колени. Это было ужасно! Как она могла испытывать постыдное влечение к другому мужчине, помимо ее жениха, – и к тому же к священнику! Она любила Генриха и ни на кого другого даже не смотрела. Невозможно, чтобы ее влекло к кому-то иному! И все же – а Екатерина всегда старалась быть честной с собой – она не могла не обращать внимания на телесную мощь и приятную внешность монаха; они были такой же частью его существа, как исходящие от него сила и властность. И – если опять же не лукавить – внешность брата Диего нравилась ей не меньше, чем его духовные качества. Монах не раз повторял: грешить в воображении так же дурно, как на деле. И за это мгновение, за этот предательский миг, она должна понести наказание. Но исповедаться в этом грехе самому брату Диего невозможно.