Илья Куликов - Тёмные времена. Звон вечевого колокола

– Вот что, батюшка, – сказал Святослав Ярославович, – надо к народу мне и Ратибору идти. Я сын твой и в случае чего могу более с большим правом от твоего имени говорить. Зла я новгородцам не сделал, и спросить с меня им не за что.

– Умное решение, но едва ли оно даст результат, – сказала княгиня Ксения, – однако попробовать, скорей всего, стоит.

Княгиня сама ужаснулась своим словам. Ведь сейчас в глубине души она желала сыну своего супруга смерти лютой. У неё перед глазами возникла картина, как Святослава раздирает по кускам разъярённая толпа. Однако парень этот никогда её не жаловал и всегда желал ей только зла. Наверное, она тоже имеет на это право.

Крики беснующейся толпы усиливались. Ещё немного, и дело уже кончится кровопролитием. Ждать больше было нельзя.

– Ну чего, – сказал Святослав, накладывая на себя крестное знамение, – пора предстать перед народом. Пойдём, Ратибор. Отец, ратников со мной не посылай. Если убить меня захотят, то всё равно едва ли они спасут меня. Это только покажет, что я боюсь.

Ярослав не хотел, чтобы Святослав представал перед народом за его и Юрия Андреевича грехи. Однако никакого другого выхода пока не было. Великий князь был горд, что его сын отважен и храбр, но ему было очень за него страшно. Святослав словно увидел страх отца.

– Батюшка, – сказал он великому князю, – на всё воля Господа. Даже если мы и покинем Новгород, хотелось бы сделать это живыми. Если убьют меня, то тогда ты отомстишь за меня лютой местью и не оставишь в Новгороде камня на камне.

Отец и сын обнялись, а затем Святослав, поправив меч, вместе с Ратибором покинул палаты.

Толпа, едва увидела сына великого князя и «вора места тысяцкого», тут же разразилась ужасными криками.

– Я Святослав, сын великого князя Ярослава, пришёл к вам, чтобы передать слова моего отца.

Как ни странно, простой народ замолчал, и лишь изредка слышались возгласы.

– Пусть говорит! Князь сам выйти к нам боится, сына послал!

– Новгородцы, – обратился к ним Святослав, – если чем отец мой вас и обидел, то просит за то прощения! Все требования ваши исполнит и несправедливости устранит. Ежели кого наместник обидел, то великий князь сам убытки этого человека возместит!

Как легко повлияла такая простая речь на народный гнев! Святослав увидел, что среди толпы нарастает радостный гул.

– Сын в деда Ярослава Всеволодовича пошёл! Вот кого наместником нам ставить надо было! Сказывают, и под Раковором он проявил себя!

– Новгородцы, – вновь обратился Святослав к людям, – отец мой великое дело замыслил! Хочет он, чтоб отныне Отец Городов Русских стал и центром Руси. Сам хочет править городом Рюрика отец мой и всячески народу своему угождать, принося пользу отечеству.

– Складно говорит! Так ведь не князь виновен в злодействах, а Юрка Паскуда!

– А я, – закричал Ратибор, – добровольно с себя сан тысяцкого сниму, и пусть князь и вече решат, кто будет тысяцким Новгорода!

Народ воспринял это ещё более радостно. Павша Ананьевич забеспокоился. В его мыслях было сместить Ярослава и посадить на его место Дмитрия, чтобы править самому, оставив переславльскому князю ещё меньше прав, чем ранее оставили Ярославу.

– Сбегай-ка к телу Ядвиги Блудницы и отрежь её голову, – сказал тихонько Павша Ананьевич одному из верных своих людей, – только неси её так, чтобы никто не видел. Тело её никто не убирал, так что, скорей всего, где сдохла, там и валяется.

О том, что Святослав имеет к ней чувства, Павша Ананьевич знал и решил поглядеть, сможет ли Святослав удержать себя в руках, если узнает о смерти Ядвиги.

– Новгородцы, – продолжал Святослав, – город наш торговый, и прибыль от него велика. А вы только представьте, что будет, если он и центром Руси станет? Постепенно мы подчиним всё побережье Варяжского моря и заселим его православным людом. Наши потомки будут благодарить судьбу за то, что татары разрушали старую Русь, Русь раздробленную, и на её обломках появилась Русь Единая, Русь Могучая.

– Вот кого в князья звать надо! Святослав – это второй Александр! Иди нами править, княжич, и крест в этом целуй, что вольности наши не тронешь. Люб ты нам! – слышались крики народа.

– Новгородцы, – отвечал им Святослав, – негоже мне на месте отца сидеть, к тому же я только говорю его мысли! Не могу княжить вами сейчас, пока отец мой жив!

В это время Павша Ананьевич вышел к Святославу и, поклонившись, протянул ему окровавленный мешок.

– Воля народа такая, княжич. Наказана великая блудница вавилонская руками простых людей!

Святослав открыл мешок, и лицо его исказилось. В мешке была голова Ядвиги.

– Святослав Ярославович, – громко продолжал Павша Ананьевич, – поклянись перед народом, что тело блудницы этой не будет предано земле, а будет отдано на съедение псам, которые уже начали своё дело, а голова её пусть будет наткнута на пику и смотрит в сторону, куда Юрка Паскуда уедет!

Народ закричал и радостно засвистел.

– Верно посадник говорит! Много зла сделала она Новгороду! Пусть смотрит в сторону, куда Паскуда уедет!

Святослав не выдержал и схватил Павшу Ананьевича за грудки.

– Я убью тебя, мерзавец! Ты зачем её жизни лишил?!

– Княжич, – что было силы закричал Павша Ананьевич, – то воля народа была, она перед смертью проклятия на Новгород сыпала!

Народ, минуту назад радостно встречавший речи княжича, теперь недовольно гудел.

Ратибор, видя, что ещё немного, и народ лишит их обоих жизни, схватил княжича и оттащил от посадника. Павша Ананьевич своего добился. Народ теперь уже кричал совсем иное.

– Не хотим ни тебя, ни отца твоего! Удаляйтесь, или будете немедленно изгнаны!

– Пошли, княжич, надо жизни свои для мести сохранить. Этот змей хитрый всё подстроил! Ещё немного, и разошёлся бы народ по домам. Пошли скорее.

– Павша! Я отомщу тебе, злодей!

– Я служу Новгороду, княжич, и, собравшись отомстить мне, ты всему Новгороду мстить будешь. Мы за свою вольницу умереть готовы. И всегда так будет! И ни тебе, ни отцу твоему сладкими речами в обман нас не ввести. Иди, княжич, и не грозись мне! Будь я молод, то и сам бы в честном бою с тобой сошёлся, не посмотрев на достоинство твоё княжеское.

Говоря это, Павша Ананьевич про себя улыбнулся. В жизни бы он ни сейчас, ни в молодости с княжичем мечи не скрестил. Павша Ананьевич не склонен был к безумным поступкам.

Борис Иванович сразу понял, что в Новгороде творится что-то неладное. Ради этого великий князь прервал беседу с ними, так и не обсудив, каким образом знакомить Юрия Львовича с Ксенией Ярославной.

Борис Иванович не знал, как ему быть. С одной стороны, хитрый боярин видел, что власть Ярослава пошатнулась и теперь абсолютно не ясно, чем дело закончится, но даже без Новгорода Ярослав был одним из сильнейших государей на Руси. Под рукой Ярослава оставались Владимир и Тверь. Борис Иванович и Всеволод Михайлович, его двоюродный брат и спутник, сидели в комнате и прислушивались к крикам, которые доносились с улицы.