Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга и дары Золотого царства

Из речи толмача Эльга поняла лишь половину слов, но Аудун кивнул с довольным видом: все русы будут стоять в одном месте, хотя греки могли развести их по разным концам Суда. Получив требуемое разрешение, вытянули якоря. Человек от эпарха остался на пристании, прочие царевы люди погрузились в свои лодьи и двинулись впереди приезжих назад вдоль Босфора, к предместью Святого Маманта.

– Точно как наши раньше, – усмехнулась Эльга, глядя, как удаляются оставшиеся за кормой высоченные каменные стены. – Поглазели да назад пошли.

– Мы еще вернемся, – утешил Мистина.

И все же ей с трудом верилось, что она наяву находится именно там, где ранее бывали Ингвар, Олег, Аскольд и невесть кто из русских вождей до них. По этим самым стенам, причалам, по этой воде и горам вдали скользил когда-то острый взгляд Вещего. Она не могла разобраться в своих впечатлениях: все это показалось и слишком удивительным, и слишком простым. Не оставляло нелепое желание оглядеться и поискать тех, кого она привыкла мысленно видеть в этих местах – Вещего, незнакомого ей Аскольда, даже стариков Лидульва со Стемиром…

Довольно скоро лодьи подошли к причалу облицованной камнем гавани. Царевы люди высадились первыми и передали просьбу еще немного подождать. Женщины уже изнемогали; к счастью, здесь никто не мешал выйти на берег и наведаться в ближайшие заросли. Горяна увидела змею; поднялся визг, послали отроков с копьями, чтобы пошуровали в кустах и разогнали, кто там есть… Зато неподалеку нашли колодец и наконец раздобыли для всех свежей воды.

Темнело, но прохладнее не становилось: душная жара ложилась на плечи одеялом. Воздух был напоен незнакомыми запахами, густыми и сладкими. От усталости и голода у Эльги кружилась голова, и эти запахи навевали дурноту. К этому времени она уже с удовольствием прилегла бы на днище лодьи, если бы для нее бросили туда пару мешков с привезенными в дар куницами. Отчаянно хотелось снять убрус, освободить голову и дать потным волосам подышать. Взмокшая сорочка под платьем липла к телу, из-под груди вниз бежали капли пота. В пути они к этому времени уже пристали бы где-нибудь, поставили шатры, разоблачились, вымылись и сели ужинать. Пока же окончание долгой дороги вместо отдыха несло больше неудобств, чем она сама.

Когда наконец Мистина вывел Эльгу на причал, она едва держалась на ногах. Здесь к кучке стонущих женщин подошел тот седобородый в доспехе.

– Вот эта прекрасная госпожа и есть Эльга Росена? – спросил он у Мистины, однако глянул и на Уту за ее спиной, которую вел сын Улеб. – Или…

– Я – княгиня Эльга, – ответила та. – Неплохо бы услышать твое имя.

– Меня зовут Савва Торгер, я – этериарх средней этерии, иначе говоря, хёвдинг домашней дружины василевса, – пояснил он на северном языке с заметной примесью греческих слов. Эльга не удивилась, что здесь нашелся человек, знающий северный язык, но еще не вполне понимала, кто он такой. – Мои люди несут обязанность охранять покой Мега Палатиона, а также сопровождать иноземных гостей. Сейчас доставят носилки, и твоя светлость сможет проследовать в проастий Маманта.

– Прорастий? – В мыслях Эльги мелькнули какие-то заросли. – Что это? Сад?

– И сад там тоже есть, с «пуническими яблоками» и виноградником, – улыбнулся седобородый. – Русы всегда пристают в нашем стратонесе в предместье Маманта, а ты, как архонтисса, будешь жить в тамошнем палатионе.

– Страхо-нос? Это что?

– Вообще-то – стратонес. Иначе говоря, воинские дома.

Тут появился асикрит Тимофей, и подали носилки. Оказалось, что именно в них, а не пешком или верхом, княгине надлежит быть доставленной в палатион. Носилки представляли собой теремец, украшенный вызолоченной резьбой, внутри которого можно было только сидеть. Он стоял на длинных крепких жердях. Повинуясь приглашающему движению Саввы, Эльга села в кресло внутри теремца; за ней закрыли дверцу, а потом… Она еще не поняла, чего ей ожидать, как пришедшие с носилками василевсовы рабы взялись за жерди, подняли и положили себе на плечи! Сидя в теремце, Эльга вознеслась над землей на высоту человеческого роста и едва сдержала крик. Обеими руками она вцепилась в кресло, выпучив глаза и стиснув зубы. А теремец уже двинулся вперед, легонько покачиваясь, будто лодочка на волнах. По первому побуждению Эльга чуть не закричала: остановитесь, я хочу выйти! Но сдержалась: ей никто и не обещал, что в Греческом царстве все будет просто. Захватило дух, и она судорожно сглатывала. Только не хватает, чтобы ее сейчас вывернуло!

А рабы шагали по мощенной кирпичом дороге, никто ее не ронял, ничего страшного не происходило. Через какое-то время Эльга почти опомнилась и нашла, что перемещаться в теремце на жердях – не ужаснее, чем ездить верхом, и удобнее, к тому же не требует от нее никаких усилий. Она даже отважилась выглянуть в окошко.

Ее несли по дороге между полей и рощ. Впереди, кажется, ехал верхом Тимофей, позади теремца – послы и женщины, сидящие за спинами отроков. Потом шли купцы, остальные отроки княгини и всякая русская челядь, а замыкали шествие «пластинчатые» гриди василевса. Их предводитель ехал на белом жеребце рядом с носилками Эльги. А по сторонам дороги толпились местные жители: смуглые, чумазые, в простых грязно-белых и серых рубахах по колено, в узких штанах. Черноволосые головы и плечи прикрывали такие же простые шерстяные накидки. На Эльгу греки смотрели с веселым изумлением, но без робости: махали руками, кричали: «Рос, рос! Калосорисма!» [11] Добро пожаловать ( греч .). Здесь уже знали: прибытие русских купцов на подворье означает денежный приток за съестной припас и прочие мелочи жизни.

Прора… то есть про-ас-тий Святого Маманта оказался большим селом среди полевых наделов и посадок неведомых кустов. Здесь был каменный храм – Святого Маманта, подворье для купцов – здание из серого камня, снаружи казавшееся огромным и очень угрюмым, – и па-ла-ти-он, то есть василевсов дом, тоже каменный и очень, очень большой.

В предместье русская дружина разделилась: купцы отправились на подворье, княгиню с приближенными и послами повели в палатион. Пока виднелась лишь высокая каменная ограда, а за ней – кроны деревьев, плохо различимых в густеющей тьме.

Савва Торгер со своими воинами остался снаружи, попрощавшись с Эльгой почтительным взмахом руки. А гостей провели за высокие ворота, и перед ними открылся широкий мощенный каменными плитами двор – размером с хороший славянский городец, только без разбросанных по кругу вдоль стены избушек и клетей. Впереди виднелся палатион из двух каменных крыльев, поставленных углом, а по сторонам темнела густая зелень сада. Посреди двора была устроена огромная чаша из камня, а в ней сидел какой-то чудный зверь, тоже каменный. Из его раскрытой пасти текла вода, скапливаясь в чаше, но почему-то не переливаясь через край.