Карел Коваль - Моцарт в Праге. Том 1. Перевод Лидии Гончаровой

«Маэстро! Имею честь пригласить вас в театр графа Ностица на Каролинской площади, где мы будем играть „Фигаро“ в вашу честь. Эта честь относится, разумеется, и к вашему соратнику аббату Да Понте, которого мы будем рады принимать вместе с вами в нашем театре. Мы сделаем всё, чтобы такие дорогие гости были довольны».

Гвардасони закончил, а Бондини продолжал:

«Пожалуйста, маэстро, не забудьте в вашем расписании про нас. Может быть, мы могли бы в нашем театре изменить порядок музыкальных вечеров, так, чтобы в репертуаре были ваши новые произведения, и может быть, мы могли бы надеяться, что вы милостиво согласитесь для нашей публики, которая вас так любит, в чём вы сами убедились за сегодняшний день, сыграть концерт на клавире».

Все смотрят на Моцарта. Он побледнел, голос его дрожит:

«Я не могу дождаться этого девятнадцатого января. Буду очень рад представить вам свои произведения. Я привёз новую симфонию, которую написал в честь Праги. Это будет премьера, и если позволите, господа,» – Моцарт посмотрел на капельников Стробаха и Кухаржа, – «я сам бы хотел эту симфонию продирижировать. Конечно, я сыграю также и на клавире».

Все присутствующие заговорили воодушевлённо, как говорится, в один голос:

«Браво, маэстро, это будет необыкновенно, прекрасно», – и немедленно разлетелось по всему дворцу, и через минуту все в доме знали, что Моцарт через несколько дней будет дирижировать свою новую симфонию, а также сыграет для Пражан на клавире.

Да Понте несколько нахмурился, так как внимание от него совсем ушло к Моцарту, который сейчас был всеобщим любимцем. Чаши с красным и белым вином звенели, напитки шипели и пенились, глаза сверкали в честь автора «Фигаро».

Было далеко за полночь, когда Моцарт распрощался с бароном Бретфельдом и со всеми прочими гостями. Имена их в большинстве он забыл, но их лица сохранил в душе под общим именем «Пражане». Сели в сани, рядом граф Пахта, напротив Канал и Кухарж. Кучер зацокал, и кони проворно выскочили из тёмного проезда, слабо освещённого тлеющим пламенем большого чугунного фонаря.

Вылетели на Остругову улицу, где не было ни души. Дома спали в белом одеянии. Даже весёлый звон колокольчика их не пробудил. Моцарт наслаждался этой сказочной красотой и чувствовал себя как в детстве, когда он, въезжая в чужестранный город, был полон ожидания и очарования его красотой. Граф Пахта дотронулся до Моцартова колена:

«Маэстро, не хотели бы вы также посетить и мой дом, я бы мог познакомить вас с моей капеллой. Вы сегодня видели, как Пражане любят танцевать под вашу музыку. Можете себе представить, как бы им танцевалось, если бы вы для моей капеллы написали новые танцы?»

Моцарт оживился и радостно воскликнул:

«Непременно напишу, и быстро! Посмотрю на вашу капеллу, обдумаю кое-что и сразу для вас это сделаю, пан граф, считайте, что уже всё готово».

Последний поворот на Тунову улицу, и кучер остановил разгорячённых коней. Вот и дворец Туна «У железных дверей». Здесь Моцарт попрощался с друзьями.

Старший привратник проводил его к парадной лестнице, где уже поджидал слуга, флейтист Мартин. Поднялись наверх. При входе в комнату Моцарта охватило тёплое дыхание пылающего камина, который не давал остыть ужину в серебряной кастрюльке, на столе ожидающему господина.

Заглянул в комнату Констанции, увидел жену, отдыхавшую под мягким пологом, ротик приоткрыт, рука под щёчкой. Её чёрные волосы разметались по белоснежной подушке, как грива вороного коня, уносящегося вдаль. Моцарт отпустил Мартина и остался один.

Усталость охватила его так сильно, что он двигался, как во сне. Но сдался не сразу, стал продвигаться с небес на землю, сделав несколько поклонов, затем покружил менуэтовым шагом, а уж потом свалился в перины, как сонный младенец, и тут же блаженно уснул. Всё прошло сегодня под знаменем пражского «Фигаро».

Тихо стало в комнате, только огонёк в камине ещё немного пошевелился и тоже угас.

– 1 —

Моцарт проснулся. Не знает, где он, который час, только чувствует ещё сладкую сонливость. Через шторы на окнах виднеется заснеженный город. Боже, да я ведь в Праге! Вскочил, как парнишка, бросился к окну и ахнул от этой белой красоты. Яркий солнечный день, сотня башен поднимается к серо-голубому небу, величественная тишина.

Скрипнула дверь. Моцарт обернулся, увидел флейтиста Мартина, несущего на подносе завтрак. Бросился к дверям комнаты Констанции, но Мартин остановил его:

«Милостивая пани просила передать вам привет, она давно уже ушла с паном Хофером посмотреть город. Обещала вернуться к обеду».

Моцарт сел завтракать с аппетитом. Его внимание привлекла газета, лежавшая на другом серебряном подносе. Красным цветом обведена заметка «PRAGER OBERPOSTAMTZEITUNG»:

«Вчера, 11 января, сюда приехал наш великий и любимый музыкант пан Моцарт из Вены. Без сомнения, пан Бондини воспользуется случаем и проведёт в честь этого славного господина «Свадьбу Фигаро», любимое нами произведение этого музыкального гения, а наш замечательный оркестр сумеет продемонстрировать своё мастерство.

Разумеется, жители Праги, имеющие вкус к искусству, все прибудут в театр, несмотря на то, что это произведение слышали не раз. Хотелось бы также получить удовольствие от игры самого пана Моцарта».

Моцарт радостно посмотрел на Мартина, а тот пояснил:

«Это послала вам милостивая пани графиня».

Моцарт был восхищён такой оперативностью журналистов: вчера приехал, а сегодня уже в газетах чёрным по белому. А пожелание услышать его игру идёт, безусловно, от всего сердца.

Моцарт рассеянно заканчивал завтрак, он стал обдумывать, как дать почувствовать пражанам свою к ним симпатию, особенно после того прекрасного приёма, что оказали ему в первый же день.

Мартин растворил настежь двери, ведущие из спальни в салон. Моцарт, увидев клавир, вскочил, не допив кофе. В один прыжок был уже возле него и сразу погрузился в клавиши с такой страстью, как если бы мальчишка бросился в воду и стал бороться с волнами, плыть против течения. Клавир распевал, а Мартин сиял от удовольствия. Весь салон с его картинами и фарфоровыми статуэтками будто ожил. Всё вокруг засветилось и заулыбалось.

Тонкие пальцы Моцарта летали над клавишами, а из клавира понеслись чарующие мелодии – истинная музыкальная радость. Моцарт заметил огонь в глазах лакея, и ему этого было достаточно, чтобы играть с вдохновением, подходящим для большого концертного зала. Когда он закончил, повернулся к Мартину и по-дружески сказал:

«Сегодня я играл только для вас, это за то, что вы вчера после обеда меня так мило удивляли».

Мартин с уважением поклонился. В комнате еще не отзвучали радостные звуки клавира, когда чисто и ясно долетел сюда с высоты глубокий звук часов. Моцарт вздрогнул и воскликнул: