Павел Патлусов - Исход

– Понял. Но под дерево и арестанты могут попасть?

– Лес рубят – щепки летят… Я в это время отвлеку их внимание на себя.

– Как?

– Они рты раскроют, глаза «вылупят», а ты вали дерево и бегом с жердью по лесу к своей каше. Понял?

– У-гу.

Никто из лесорубов, работающих здесь артелями старообрядцев, башкир, татар не обратил внимания на трех мужчин, бредущих по лесу к своему шалашу: все попряталась от дождя в шалашах.

– Погода нам на руку, – удовлетворённо, с некоторой скрытой радостью отметил Онуфрий.

– Не успели высушить «одёжу», как опять вымокли, – раздражается Николай.

– До утра ёще успеет просохнуть, только поближе к костру положи нашу «имуницию».

Утро следующего дня началась обычно, – с криков приказчика Лизунова,

– Вставай!!! Кашу едим, – к работе приступаем!

В шалашах, возле потухших костров началось оживление. Башкиры и татары начали бормотать молитвы, старообрядцы крестили лбы, вычитывая полностью утренний канон, обращая свой взор к восходящему солнцу. В ватаге Сундукова все молча, перекрестив лбы, сгрудились вокруг дымящего котла с кашей. В это утро солнце впервые за несколько последних дней порадовало лесорубов: капли дождя играли всеми переливами радужных цветов на кустах, на деревьях, на траве.

– Эк, какая баса 31 31 Баса – Красота. молвил один из ватажников, сглотнув кашу с ложки, – Верно «дён» пятнадцать хорошей-то погоды не видывали…

– Навечаешь 32 32 Навечать – делать навет, говорить ложь. , Михайло, – остановил его домыслы одноглазый Никола. – Просто плохая погода всегда долго тянется, а хорошая быстро проскакивает. Всего-то недельку помаялись…

– Может и так, – с трудом согласился с веским доводом ватажника Михаил.

Зазвенели на расчищенной дороге кандалами арестанты, стали слышны громкие команды и выкрики конвоиров. Сундуков, пряча ложку в шалаше, подмигнул кашевару, бросив на ходу,

– Смотри, – не «проворонь»: арестанты вышли на дорогу…

– У – гу.

Через некоторое время лес наполнился криками рабочих и гулкими утробными «вздохами» падающих деревьев. Мужики, занятые раскорчёвкой, яростно ругали лошадей, хлестали их кнутами и вожжами. Но вдруг Онуфрий, вытащив очередной пень из земли, поднял на себя лошадь, и понёс её к пню, который намеревался вытаскивать. Все невольно обратили внимание на подобный «фокус» гиганта.

– Ё-моё, – зачем ему лошадь, – удивился благообразный старообрядец, подготавливая сруб для моста через речушку. Арестанты и конвоиры уставили зенки 33 33 Зенки – глаза, очи. на могучего работника с лошадью на плечах.

– Ему что и делать нечего? – удивился конвоир.

– Видать настроение у мужика появилось, – хихихнул один из арестантов. – Бабу хочет!

Все дружно захохотали, не заметив как большая раскидистая ель плавно, только слегка скрипнув, повалилась на дорогу. Её хлёсткий, гулкий удар о землю вызвал невообразимый ор среди арестантов и конвоиров. Под деревом оказалось четыре человека: один конвоир и три арестанта, которые не успели «заглубиться» в придорожную канаву. Рабочие разом бросились вызволять пострадавших из-под рухнувшего дерева; вагами был приподнят ствол ели. Четырех пострадавших мужчин вытащили на расчищенный участок дороги.

Два арестанта сразу подали признаки жизни; они разводили руками, сучили ногами и стонали от боли. А конвоир с третьим арестантом не подавали ни каких признаков жизни, мало того судорога уже начала сводить мышцы их тел.

– Скончались, – сняв суконный картуз с головы, – глухо сказал приказчик Лизунов. – Следствие надо вести: почему надпиленное дерево оказалось не сваленным?

Здесь он обратил внимание на то, как ему пальцем маячил Сундуков.

– Мёртвых и раненых положить пока в тени дерева до особого распоряжения, – распорядился приказчик, подходя к Онуфрию.

– Что у тебя?

– Михалыч, а кто вчера отдал указание пилить бревна кержакам для мостика через речку? Вот мы и начали пилить, а ты другой сразу отдал приказ: погодить с заготовкой брёвен, – речка от дождей вспухла: валите дальше лес по дороге, за речкой. Вот мы и сделали там небольшой задел.

– Меня обвиняешь?

– Нет. Просто случай вышел такой…

– Ничего себе случай: дерево – то было почти полностью спилено: дунуть – оно упадёт…

– Вот ветер и дунул.

– Не получится: надо здесь усмотреть умысел и кого-то наказать за это. Майор Кичигин спуску не даст, – проведёт расследование. Надо срочно найти виновного и допросить его до приезда начальства.

– Возьми из татар или башкир.

– Галдёж будет большой у них.

– Кержаков потереби…

– С этими вообще лучше не связываться: бросят работу, а кто мосты наводить через речки будет, – нет мастеров. Давай твоего!

– Бери кашевара – Огрызка. Ну, рыжего… Может сознается?…

– У нас все и во всём признаются.

– Его денежку мне выплатишь сполна.

– А нет: мне половину его заработка.

– Михалыч, имей совесть: он находится в моей ватаге. В лучшем случае тебе перепадёт пятая часть, и то если ватажники не потребуют равной доли на себя.

– Я деньги выдам тебе, за вычетом трети кашевара, а дальше уже тебе решать вопрос с ватажниками. Хорошо!?

– Ладно.

Через некоторое время, ещё до обеда, к шалашу ватажников атамана Сундукова подошли два конвоира и увели кашевара Дмитрия с собой. Раненых арестантов на подводе отправили в Кунгур, а вечером этого дня возле дороги вырыли две могилы: в первой похоронили конвоира, во второй – арестанта с рыжим мужичком по кличке Огрызок. На могиле конвоира был установлен восьмиконечный крест. Через четыре дня в лагерь строителей дороги приехали два военных чина из Кунгура; они долго о чем – то беседовали с приказчиком Лизуновым, бродили вблизи места трагедии, а к вечеру, на подводе, уехали обратно в уездное село.

Длительное ненастье нагоняло тоску на всех жителей пауля. Рыбной ловлей практически не занимались; питались исключительно пресными лепёшками, которые женщины пекли на горячих камнях в очаге. Мужчины недовольно молчали: привезенная мука из Кунгура «таяла на глазах». Пахын уже целую Луну жил в коле своего погибщего друга Сатэна. Жена – Мэрта кормила грудью маленького Алюню и часто жаловалась Пахыну: молоко плохое – нет мяса у меня в пище. Ребёнок начинает чахнуть, – тельце легче становится.

– Потерпеть надо – скоро на охоту выйдем, – отвечал Пахын, натачивая охотничий нож на камне. – Тогда всё будет нормально.

– Может и поздно будет, – обижалась Мэрта. – Вот пойду к кузнецу 34 34 …к кузнецу Кырылю – у манси кузнец был представителем Нижнего мира. Кырылю и попрошу у него мяса.

– Ай, только не это! – Возмущается охотник. – Только не это. Он – человек Нижнего мира… Уж лучше я сам что-то придумаю.