Иван Кошкин - Когда горела броня

Лейтенант вздохнул. Батальон вышел из лагеря раньше остальных, имея задачу забрать со склада патронные двуколки. Однако на складе подозрительно сонный начальник караула сообщил, что двуколки еще с вечера отогнали на вокзал. Полк известить, конечно, забыли или не посчитали нужным. Светляков долго матерился, а потом принял роковое решение – срезать путь по окраине, через район частной застройки. Роты втянулись в лабиринт узких улочек и немедленно потеряли ориентировку. Даже в мирное время фонари здесь горели через один на четверти улиц, а сейчас темень опустилась и вовсе непроглядная. Небо затянуло тучами еще днем, не было видно ни луны, ни звезд. Комроты-2 предложил было комбату вывести, пока не поздно, батальон обратно к складам и обойти город, как и предполагалось сделать с самого начала. Но капитану, похоже, вожжа попала под хвост. Не слушая возражений, он повел людей по темным улочкам.

Отношения у Волкова и Светлякова не сложились с самого начала. Лейтенант не знал, что послужило тому причиной, но комбат невзлюбил его сразу. Возможно, дело было в медали «За отвагу», которая красовалась на груди у ротного. Лейтенант получил ее за то, что сутки пролежал на снегу среди надолбов в январе 40-го. Его батальон, атаковавший белофинский дот, откатился назад, едва противник открыл огонь. Никто и не заметил, как командир одного из взводов упал, раненный в бедро. Волков очнулся от холода – галифе смерзлись от натекшей крови. Лейтенант подполз к убитому бойцу и штыком срезал с того шинель, чтобы обмотать раненую ногу, затем проверил винтовку и пистолет. Больше всего он боялся того, что финны возьмут его живым. К вечеру похолодало, и Волков почувствовал, что скоро замерзнет насмерть. Пробираться к своим было бесполезно – прежде чем начать атаку, батальон полночи преодолевал широкую полосу вырубленного перед дотом леса. С раненой ногой, ослабевший от потери крови, он не прополз бы по засекам и ста метров. Только отчаянием и временным помешательством, вызванным потерей крови, можно объяснить то, что Волков пополз в сторону дота. Главный бункер прикрывался несколькими бетонированными пулеметными гнездами, и он рассудил, что если захватить одно из них, у него, по крайней мере, будет укрытие от ветра. К тому времени, когда лейтенант добрался до первого бетонного колпака, он уже едва двигался. Отдышавшись, Волков сунул в амбразуру гранату и, откатившись, стал ждать взрыва. Взрыва не последовало, более того, финны почему-то на гранату никак не отреагировали. Полежав немного в снегу, лейтенант обполз бункер и убедился, что тот пуст – броневая дверь была открыта настежь. Недолго думая, Волков забрался внутрь, закрыл дверь и принялся осматриваться. Финны оставили позицию. Лейтенант прикрыл амбразуру бронезаслонкой и провалился в забытье. Очнулся он уже в госпитале. Оказалось, что после неудачной атаки командование подтянуло тяжелую гаубицу, которая с десяти выстрелов разбила главный дот, после чего уцелевшие белофинны в полном порядке покинули укрепление. Разведка обнаружила это только ночью. Получалось, что лейтенант Волков, будучи раненным, в одиночку захватил пулеметное гнездо. Чтобы как-то затушевать тот неприятный факт, что полк в течение четырнадцати часов топтался перед покинутым дотом, комдив представил Волкова к медали.

У Светлякова медали не было, и «Отвагу» комроты-2 он, похоже, считал личным оскорблением. Несмотря на то что объективно вторая рота в ходе обучения была одной из первых по всем показателям, капитан неоднократно в рапортах командиру полка указывал, что Волков плохо готовит бойцов. После четвертого или пятого рапорта комполка приехал на стрельбище и понаблюдал за тем, как рота уверенно выбивает нормативы. Ничего не сказав, командир полка уехал обратно, а вечером жестоко накрутил Светлякову хвост. Волков, естественно, при этом не присутствовал, но уполномоченный 3-го Управления лейтенант Архипов со смехом рассказывал, как интересно менялся цвет лица комбата во время разноса.

Надо сказать, что с уполномоченным лейтенант поддерживал некое подобие дружбы. Несмотря на свою должность, Архипов был человек, в общем-то, незлой. Однако, как и положено хорошей ищейке, нюх и хватка у него были выдающиеся, в чем Волков вскоре убедился при весьма неприятных обстоятельствах. Значительную часть полка составляли не служившие в армии мужики лет под тридцать. На пятую ночь несколько человек выбрались из расположения и отправились пешком в город. В три часа ночи лейтенанта поднял один из караульных. Следуя за бойцом, комроты-2 подошел к забору, шедшему по периметру учебного лагеря. У забора Волков застал весьма неприглядную картину: шестеро бойцов переминались с ноги на ногу под дулами винтовок часовых. Вдоль забора размеренно ходил Архипов. Увидев лейтенанта, уполномоченный нехорошо обрадовался.

– Здравия желаю, – вскинул руку к пилотке Волков и покосился на задержанных.

– Здравствуйте, товарищ лейтенант. Ваши орлы? – Архипов кивнул на бойцов у забора.

– Не уверен, – честно признался комроты-2. – Я их еще не всех запомнил.

– Ну, они утверждают, что из второй роты. – Старший лейтенант почесал подбородок и как-то жестко посмотрел на собеседника. – Так что делать будем, товарищ лейтенант?

– Как что? – удивился Волков. – Под арест…

– Арестом тут не отделаешься, – уполномоченный посмотрел на восток, где небо потихоньку начало светлеть. – Это, вообще-то, оставление части в военное время. Давайте-ка отойдем, товарищ лейтенант, надо поговорить.

Они отошли шагов на двадцать, задержанные провожали командиров тревожными взглядами.

– Значит, так, – Архипов достал из кармана мятую пачку папирос, вынул одну и закурил. – По-хорошему, я должен их арестовать и сообщить о ЧП по команде. В этом случае твоих субчиков скорее всего ждет трибунал.

– И что? – Волков похолодел.

– А ничего, – старший лейтенант глубоко затянулся. – Поскольку они первые попались, думаю, получат на всю катушку. Чтобы другим неповадно было.

Ротный резко развернулся и почти бегом бросился к красноармейцам.

– Вы… – вздохнув, он взял себя в руки. – Вы какого черта в город поперлись?

Бойцы молча переглянулись. Самый здоровый, ражий мужик ростом под метр девяносто, с темными от въевшегося масла руками, гулко пробормотал:

– Мы, товарищ лейтенант, это… Тут, ну, заводской поселок… Он отсюда в двух километрах будет, – он замолчал, словно стесняясь, затем махнул рукой. – В общем… К женам мы ходили. Что такого-то?

– К женам? – Волков не знал, плакать ему или смеяться. – Я вам скажу, «что такого-то»! Вам трибунал светит!

Отвернувшись от ошалевших бойцов, он вернулся к уполномоченному.