Георгий Брянцев - Тайные тропы (сборник)

Никита Родионович бросил взгляд на стоявшую в дверях второй комнаты Пелагею Стратоновну. Денис Макарович заметил это:

– Моя жена. Говорите свободно… От кого вы?

– От Иннокентия Степановича…

– Родной вы мой! – Денис Макарович бросился целовать смущенного и не менее его взволнованного Ожогина. – Родной вы мой! Значит, жив Иннокентий Степанович?

– Жив, здоров и бьет фашистов.

– Тише! Тише! – Изволин подошел к двери и потянул на себя ручку. – У нас тише надо говорить – соседи не того… – Он сделал рукой какой-то неопределенный жест.

– Денис! – с укором в голосе сказала Пелагея Стратоновна. – Да ты раздень, усади человека…

– Пелагея Стратоновна… Знакомьтесь, – торопливо проговорил Изволин, стягивая с плеч Ожогина пальто.

Никита Родионович поклонился и пожал руку Пелагее Стратоновне.

– Садитесь… Садитесь… – суетился Денис Макарович. – Есть хотите?

– Нет, спасибо, сыт, – ответил Никита Родионович, с интересом наблюдая за хозяином, которого так всполошил его приход.

– Когда от Иннокентия Степановича?

– Пятнадцатого сентября.

…Изволин слушал рассказ Ожогина о боевой жизни Кривовяза и его партизан, и перед ним вставал Иннокентий Степанович таким, каким он видел его в последний раз в тревожную июньскую ночь. Обняв на прощанье друга, Кривовяз сказал тогда: «Не падай духом, старина. Поборемся с фашистами. Я там, в лесу, ты – тут. Еще посмотрим, кто кого! Придет наш день – встретимся. Пусть Полюшка тогда такие же вареники сготовит. Покушаем и вспомним боевые дни».

Ожогин подробно объяснил, с каким заданием появились он и его друг Грязнов у Юргенса. Рассказал все без утайки, как и рекомендовал сделать Кривовяз.

…Началось все с того, что партизаны Кривовяза одиннадцатого сентября наткнулись на двух людей, направляющихся в город. Их допросили, и оказалось, что они имеют письмо к некому Юргенсу. В письме было сказано следующее:

…Более надежных людей (назовут они себя сами) у меня сейчас нет. Оба знают немецкий язык, имеют родственников в далеком тылу и готовы служить фюреру. Здесь их никто не знает, они не местные, а теперь о них совсем забудут. Ваш Брехер.

Иначе говоря, два брата-предателя Зюкины шли в услужение к фашистам, и их характеризовали как надежных людей. Партизаны решили использовать этот случай и послать к гитлеровцам Ожогина и Грязнова.

Денису Макаровичу понравился план Кривовяза.

– Но положение ваше опасное, – предостерег он Никиту Родионовича. – Тут надо иметь и выдержку и смекалку, день и ночь прислушиваться и обдумывать, что к чему…

Спускались сумерки.

– Кстати, – вспомнил Ожогин, – как же быть с аккордеоном? Ведь он нам и в самом деле нужен.

Денис Макарович лукаво подмигнул и вышел в другую комнату.

Ожогин подошел к окну. Его взгляд остановился на двух людях, стоявших у ступенек дома. Один был горбатый, маленького роста, другой – упитанный, рослый.

– Что это за люди? – спросил Ожогин.

– Где? – отозвался Изволин из другой комнаты.

– Около вашего дома.

Осторожно приблизившись к стеклу, Изволин поглядел на улицу:

– Плохие люди… Горбун – агент гестапо, а второй – мой сосед, тоже предатель. Приятели. На их совести много замученных советских людей.

Горбун и сосед Изволина поднялись на крыльцо. Когда их шаги стихли в коридоре, Денис Макарович раскрыл принесенный футляр и вынул аккордеон.

– Вот вам и музыка! – сказал он, рассмеявшись. – Нас на мякине не проведешь.

Никита Родионович увидел красивый, белый с черными клавишами, инструмент.

– Фирма «Гонер», размер три четверти, – продолжал Денис Макарович. – И басы не западают, совершенно новенький. Его привез мне сын из Риги в сороковом году.

– У вас есть сын?

– Тсс… – Денис Макарович приложил палец к губам и, оглянувшись, добавил: – Есть, есть… Расскажу как-нибудь и о нем. Не всё сразу.

Ожогин не настаивал. Отстегнув ремешок, он стал осматривать аккордеон. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел сосед, которого Никита Родионович только что видел в окно в компании горбуна.

– У вас гость, оказывается? – произнес он и развел руками.

– Да, покупатель.

Никита Родионович вложил аккордеон в футляр, встал и подал вошедшему руку.

– Тряскин, – отрекомендовался тот.

– Ожогин.

Рука у Тряскина была горячей и липкой.

– Я за табачком, Денис Макарович, – потирая руки, заговорил он. – Одолжите немного. Гость пожаловал, а у меня весь вышел.

Никита Родионович вынул портсигар, наполненный сигаретами, открыл его и подал Тряскину:

– Прошу.

– Батюшки мои! – воскликнул Тряскин. – Настоящие сигареты… Мне даже неудобно.

– Берите, берите, у меня есть еще. И знаем, где взять.

– Смотрите! – растянув красное лицо в улыбку, удивился Тряскин. – Премного благодарен… Приятное знакомство! – Он захватил с десяток сигарет. – Надеюсь, еще увидимся… Спасибо.

Неуклюже повернувшись, Тряскин вышел.

– Пройдемте в ту комнату, – предложил Изволин, – поторгуемся за аккордеон.

Вошла Пелагея Стратоновна.

– Темно уже, – проговорила она. – Окна завесить, что ли?

– Завесь, завесь, – согласился Изволин. – Придется при коптилке посидеть: в наш район света не дают.

Пелагея Стратоновна принесла коптилку, сделанную из консервной банки, и зажгла фитилек. Коптилка светила тускло, неприветливо: комната сразу потеряла свой уют.

Денис Макарович заговорил о своем соседе – Карпе Тряскине. Он рассказал, что коридор разделяет их дом на две одинаковые двухкомнатные квартиры. Тряскин занимает вторую половину. Он столяр-краснодеревец. До прихода немцев квартиру занимала жена райвоенкома из того же района, где до войны работал и жил Тряскин. Райвоенком ушел в партизаны, а жену с дочерью оставил здесь. Тряскин, появившись в городе, пронюхал об этом, донес, и в декабре сорок первого года мать и дочь арестовали. Управа передала квартиру Тряскину. У Тряскина есть жена и дочь – переводчица гестапо.

– Опасное соседство… – покачал головой Ожогин.

– Нисколько!

Ожогин удивленно поднял брови.

Денис Макарович еще раз подтвердил, что соседство нисколько не опасное. После того как Тряскин вселился в квартиру, совершенно прекратились визиты немцев и полицейских, и Изволин стал жить спокойно. До знакомства с Тряскиным он ходил на регистрацию в комендатуру еженедельно, а теперь раз в месяц. Тряскин ни в чем Изволина не подозревает.

Вот друг Тряскина – горбун – более опасен. Он давно живет в городе, примечает каждого нового человека, наблюдает за ним, а результаты сообщает в гестапо. Он предал уже несколько человек.

– Да, кстати, вам не казалось, что за вашим домом кто-нибудь наблюдает? – спросил вдруг Денис Макарович.