Богдан Сушинский - Золото Роммеля

– Похоже, что да.

– Вообще… последний? – вопрос показался первому диверсанту рейха совершенно нелепым, тем не менее он ответил на него со всей возможной серьезностью:

– Если речь идет о тех, кто в самом деле способен служить проводником водолазной экспедиции, а не заразным разносчиком слухов.

– Почему он? – откинулся на спинку кресла главнокомандующий войск СС, и свинцовые кругляшки его очков мгновенно потускнели. Но лишь после этого вопроса он жестом руки указал Скорцени на стул за приставным столом, слева от себя.

– Таким оказался выбор фельдмаршала Роммеля, который назначил барона начальником охраны своего Африканского конвоя.

– Я хотел спросить, почему остался только фон Шмидт, – понял свою ошибку Гиммлер. – Что с остальными? Где они?

– Увы, их уже нет. Так сложились обстоятельства. В силу разных причин все они погибли.

Гиммлер настороженно смотрел на обер-диверсанта, ожидая разъяснений. Скорцени этого не любил. Об убийствах он предпочитал не откровенничать даже с начальством.

– И кто же был заинтересован… в создании подобных «обстоятельств»?

– Наш глубокоуважаемый партайгеноссе Борман.

– Всего лишь? – От Скорцени не ускользнуло, что имя заместителя фюрера по партии особого удивления у рейхсфюрера не вызвало.

– Ну, еще в какой-то степени Геринг.

– Что более правдоподобно. Однако согласен: решения, судя по всему, принимал все же Борман.

– Используя, как это ни странно, абверовскую агентуру Канариса и, конечно же, свои старые партийные кадры. Впрочем, мы были заинтересованы в том же.

К паузе Скорцени прибег специально для того, чтобы позволить рейхсфюреру задать неминуемый в этой ситуации уточняющий вопрос: «Кто это “мы”?»

Зашел адъютант. Положив перед командующим войсками СС коричневую папочку с тесненным на нем золотистым орлом и произнеся при этом свое традиционное «Как вы приказывали, господин рейхсфюрер СС», он удалился. Однако Гиммлер так и не шелохнулся. Запрокинув голову, он ждал разъяснений.

– «Заинтересованы» в том смысле, что следовало максимально сузить число лиц, посвященных в тайну клада Роммеля. Только в этом случае мы можем со спокойной душой встречать «час икс».

– Но вы-то, Скорцени, понимаете, что речь идет о ценностях, которые, возможно, помогут нам продержаться в течение нескольких лет после того, как…

– Только это я и имею в виду, охраняя их, подобно разгневанному Церберу, господин рейхсфюрер СС.

– В таком случае на что рассчитывает Борман? На что вообще он может рассчитывать, помня, что клад охраняете вы?

Обер-диверсант рейха признательно ухмыльнулся: не каждый офицер СД мог рассчитывать на комплимент командующего «черной гвардией фюрера».

– Рейхсляйтер Борман владеет почти теми же сведениями о кладе, что и мы. Это вселяет в него надежду. Единственное, чего у него нет и уже никогда не будет, это очевидцев, которые бы помнили детали захоронения сокровищ, а главное, могли визуально определять, где именно следует проводить водолазные поиски.

– Что крайне важно, Скорцени. Нам не может быть безразлично, кто из нынешних руководителей рейха получит доступ к сокровищам Роммеля. Мы должны четко представлять себе, – почти патетически воскликнул он, словно дележ сокровищ должен был состояться уже завтра, – на какую идею он будет нацелен! И кто конкретно – Запад или Восток – будет стоять за его обладателями.

– За ними будет стоять Германия, – с убийственной непосредственностью охладил рейхсфюрера Скорцени. И тот, словно проигрывающий шахматист, вынужден был взять «тайм-аут».

– Значит, убирали этих людей все-таки вы, штурмбаннфюрер?

– Первых убрали люди Бормана. Но когда стало ясно, чем руководствуется при этой тактике сам рейхсляйтер, подключились мои парни. Ставка была сделана на барона фон Шмидта. Все остальные должны были исчезнуть, дабы не достаться какой бы то ни было группе кладоискателей. В этом наши с Борманом намерения почти совпали.

Гиммлер промычал что-то нечленораздельное, что можно было истолковывать и как недоумение, и как полное одобрение действий обер-диверсанта рейха. Понятно, что Скорцени предпочел второе.

– И вот теперь идет охота на душу бедного Шмидта?

– Идет, – кротко признал Скорцени. – И было бы странно, если наши оппоненты успокоились.

– Нападение на него в унтер-офицерской школе – тоже идея Бормана?

– Это оскорбило бы нас. Нападение в школе следует воспринимать всего лишь как имитацию. Стреляли мои люди.

– Зачем… стреляли?

Во время своего недавнего посещения Италии Скорцени понадобилось встретиться с одним из «донов» североитальянской мафии, поддержкой которого время от времени пользовался Муссолини. Контакты с ним понадобились Скорцени, чтобы лишний раз подстраховаться относительно неприкосновенности виллы «Орнезия», в районе которой как раз и действовало одно из благородных семейств, подчиненных дону Кастеллини.

Так вот, в эти минуты Гиммлер очень напоминал ему «дона»: та же вальяжная многозначительность, тот же налет снисходительной медлительности сатрапа, способного казнить и миловать… «Очевидно, – подумал он, – люди, достигающие огромной, неафишированной власти, независимо от того, в качестве кого они предстают легально, в обществе, приобретают какие-то особые, общие для всех властителей тайных обществ, черты характера и даже внешности. Магистр ордена СС – одно из подтверждений этой теории».

– В принципе, его следовало тогда же и расстрелять: настолько нагло начал вести себя фон Шмидт в последнее время. Но… для начала пришлось популярно, с помощью шмайссеров, объяснить, кто он в этом мире на самом деле, и благодаря кому все еще не числится в покойниках. А главное, наглядно продемонстрировать барону, что в безопасности он может чувствовать себя лишь до тех пор, пока остается верным нам и обету молчания.

– И обету молчания, штурмбаннфюрер, именно так: обету молчания! – угрожающе постучал указательным пальцем по столу Гиммлер, словно требовал такого же обета, причем сейчас, немедленно, от самого Скорцени. – И пусть только кто-либо осмелится нарушить его!

Лишь в отеле, в своем номере, куда Курбатов вошел вместе со Шмидтом, они наконец вскрыли пакет.

Удостоверение личности, на котором красовалась фотография барона, утверждало, что владельцем документа является оберштурмбаннфюрер Фридрих Лоут.

– Что ж вы скрывали, барон, что на самом деле вы – «тот самый» Лоут, а не какой-то там фон Шмидт?

– Кем только я ни был за последние несколько месяцев. Кстати, почему эти сволочи из отдела фальшивых документов не написали «фон Лоут»?

– Очевидно, опасались, что с приставкой «фон» легче выяснять личность. Аристократов в Германии значительно меньше, нежели неизвестно когда получивших свой очередной чин оберштурмбаннфюреров.