Сергей Алексеев - Оборона Севастополя. 1941—1943. Сражение за Кавказ. 1942—1944

Севастополь – южный, конечно, город. Однако декабрь есть декабрь. И здесь в декабре морозно.

Оделись бойцы в шинели. В бушлатах своих матросы. Фашисты тоже в зимней военной форме.

И вдруг… Смотрят бойцы – атакуют фашисты в одних мундирах. Было это 28 декабря 1941 года. Отдан строжайший приказ фашистским солдатам взять в этот день наконец Севастополь.

Смотрят наши бойцы на фашистов, гадают:

– Не завезли им, видать, шинелей.

Кто-то вставляет:

– Знают фашисты: жарко им будет в бою. Потому и шинели скинули.

И вот во время одной из атак группа бесшинельных фашистских солдат была взята нашими в плен. Стоят они, сутулятся, жмутся от страха, от ветра, от холода.

Наши бойцы к фашистам:

– Почему без шинелей?

– Не завезли вам, видать, шинелей.

– Из Италии, из Африки, что ли, сюда вы на помощь прибыли?

– Найн, найн (то есть «нет»), – говорят фашисты. – Имеем шинели. Положена каждому.

– Так где же шинели?

– Сдать приказали.

– Как приказали? Зачем приказали?

Оказывается, верно: был отдан такой приказ. Приказали фашистские генералы: сдать солдатам свои шинели.

– Получите в Севастополе, – объяснили фашистские офицеры своим солдатам, – и обед, и шинели.

– И обед?

– И шинели?

– Да, – говорят офицеры. – И ордена.

Были уверены фашисты, что их солдаты ворвутся в этот день в Севастополь. Чтобы лучше сражались, отняли у них шинели.

Рассмеялись советские бойцы. Смотрят они на фашистов.

– Да пока к Севастополю вы прорветесь, простуду, чахотку схватите.

– Насморк!

– Кашель!

– Плеврит!

– Бронхит!

И в этот день не прорвались враги в Севастополь. Не помогли и снятые шинели.

Задание было необычным. Называлось оно особым. Командир бригады морских пехотинцев полковник Горпищенко так и сказал:

– Задание необычное. Особое. – Потом переспросил: – Понятно?

– Понятно, товарищ полковник, – ответил старшина-пехотинец – старший над группой разведчиков.

Был он вызван к полковнику один. Вернулся к своим товарищам. Выбрал в помощь двоих, сказал:

– Собирайтесь. Задание выпало нам особое. Однако что за особое, пока старшина не говорил. Дело было под новый, 1942 год. Ясно разведчикам: в такую-то ночь, конечно, задание сверхособое. Идут разведчики за старшиной, переговариваются:

– Может, налет на фашистский штаб?

– Бери выше, – улыбается старшина.

– Может, в плен генерала схватим?

– Выше, выше! – смеется старший. Переправились ночью разведчики на территорию, занятую фашистами, продвинулись вглубь. Идут осторожно, крадучись.

Опять разведчики:

– Может, мост, как партизаны, идем взрывать?

– Может, на фашистском аэродроме произведем диверсию?

Смотрят на старшего. Улыбается старший.

Ночь. Темнота. Немота. Глухота. Идут в фашистском тылу разведчики. Спускались с кручи. На гору лезли. Вступили в сосновый лес. Крымские сосны вцепились в камни. Запахло приятно хвоей. Детство солдаты вспомнили.

Подошел старшина к одной из сосенок. Обошел, посмотрел, даже ветви рукой пощупал.

– Хороша?

– Хороша, – говорят разведчики.

Увидел рядом другую.

– Эта лучше?

– Сдается, лучше, – кивнули разведчики.

– Пушиста?

– Пушиста.

– Стройна?

– Стройна!

– Что же – к делу, – сказал старшина. Достал топор и срубил сосенку. – Вот и все, – произнес старшина. Взвалил сосенку себе на плечи. – Вот и управились мы с заданием.

– Вот те и на-а! – вырвалось у разведчиков.

На следующий день разведчики были отпущены в город, на новогоднюю елку к детям в детский дошкольный подземный сад.

Стояла сосенка. Стройна. Пушиста. Висят на сосенке шары, гирлянды, разноцветные фонарики горят.

Вы спросите: почему же сосна, не елка? Не растут в тех широтах елки. Да и для того чтобы сосенку добыть, надо было к фашистам в тылы пробраться.

Не только здесь, но и на Корабельной стороне, и в Инкермане, да и в других местах Севастополя зажглись в тот нелегкий год для детей новогодние елки.

Видать, не только в бригаде морских пехотинцев у полковника Горпищенко, но и в других частях задание для разведчиков в ту предновогоднюю ночь было особым.

Не взяли враги в декабре Севастополь. Провалился и этот штурм. Продолжает сражаться город.

Фашистское орудие било по нашим. Пятеро фашистов здесь при орудии: один заряжает, второй стреляет, двое подносят снаряды, пятый – сам командир орудия.

Стреляет пушка.

– Огонь!

– Огонь!

Снова крикнул фашист:

– Огонь!

Однако не грянул выстрел. Посмотрел командир на пушку. Есть подносчики, есть заряжающий. А где же стреляющий?

Раскинул руки, у пушки лежит стреляющий. Над правой бровью от пули след.

Недолго на войне замешательство. Заряжающий стал стреляющим. Один из подносчиков стал заряжающим.

Снова стреляет пушка.

– Огонь!

– Огонь!

Снова крикнул фашист:

– Огонь!

Однако снова не грянул выстрел. Посмотрел командир на пушку. Есть подносчик. Есть заряжающий. А где же стреляющий?

Раскинул руки, у пушки лежит стреляющий. Над левой бровью от пули след.

Коротко на войне замешательство. Заряжающий стал и стреляющим: сам заряжает и сам стреляет. Снова в работе пушка.

– Огонь!

– Огонь!

Снова кричит офицер:

– Огонь!

Не отозвалась команде пушка. Посмотрел командир на орудие. В живых у пушки остался всего лишь один солдат. Прицелился этот один – последний, приготовился только к выстрелу, как тоже у пушки рухнул. А следом за ним и пятый – сам командир орудия.

Посмотрел из-за укрытия старшина Ной Адамия.

– Порядок! – сказал Адамия. Старшина Ной Адамия был снайпером. Это его работа.

…По извилистой крымской дороге едет фашистская штабная машина с открытым верхом. Пять человек в машине. Четверо из них – офицеры. Трое – сзади. Один – впереди. Важно сидит с водителем.

Трое – сзади. В центре – высокий. Ведет оживленную он беседу. То – слово к соседу слева, то – слово к соседу справа, то обратится к тому, кто важно сидит впереди с водителем.

Вот снова он повернулся к соседу справа. Глянул – ахнул: качнулся, осел сосед. Понимает высокий: убит сосед. Повернулся быстро к тому, что слева. И этот убит, что слева. Глянул вперед на того, что важно сидит с водителем. Видит: от пули качнулся важный. Еще секунда – и носом в баранку ткнулся и сам шофер.