Вера Крыжановская-Рочестер - Маги

Тотчас же некоторые из этих духов удалились, и вскоре появился графин, окруженный белым густым паром, похожим на вату. Этот графин с трудом несли три сероватых существа и тихо поставили на стол.

Затем Дахир приказал сыграть на флейте, так как этот инструмент лежал на окне. Тотчас же один из индивидуумов схватил флейту и недурно сыграл хорошо знакомую всем небольшую арию.

В эту минуту появился новый дух, который без труда переступил огненный круг и прошел сквозь сетку, остановившись между Дахиром и Нарой.

Большое белое покрывало окутывало всю фигуру вновь прибывшего духа и скрывало черты его лица. В руках дух держал букет цветов. Аромат лилий и роз наполнил всю комнату.

Супрамати с удивлением смотрел на новое видение, которое медленно поднимало покрывало, и вдруг громко вскрикнул: он узнал свою мать. Прекрасная и помолодевшая, она смотрела на него каким-то странным и неподвижным взглядом.

При его крике видение зашаталось, побледнело и как бы расплылось, но почти тотчас же появилось снова.

– Матушка! Я снова вижу тебя, дорогая матушка! – пробормотал он, дрожа.

– Ральф! Дорогое дитя мое! – произнес любимый и хорошо знакомый голос.

– О, дорогая матушка! Как мы были слепы, не подозревая о возможности свидеться! Ты была близ меня, когда я оплакивал нашу разлуку, и не могла подать мне знака, утешить меня – и все это только из-за того, что мы не знали законов невидимого мира. Скажи, счастлива ли ты? Видела ли ты моего отца?

– Я его видела. Он счастлив и спокоен, так как хорошо и честно выполнил свой жизненный долг. Ты увидишь его позже.

– Скажи ему, что я его люблю и каждый день молюсь за него и за тебя. Посмотри, матушка, как я силен и здоров! Теперь тебе нечего бояться, как прежде, за мое здоровье, – с лукавой улыбкой прибавил он.

Выражение боязни и печали затуманило лицо духа. Положив руку на голову сына, видение ответило:

– Теперь я боюсь, не будет ли слишком продолжительна эта жизнь, за которую я некогда опасалась.

– Скажи мне, ты не одобряешь странную судьбу, на какую толкнул меня рок? – с грустью и беспокойством спросил Супрамати.

– Я не смею порицать, дорогой Ральф: для этого я слишком невежественна. Я только опасаюсь, не будет ли слишком тяжело испытание бессмертием и ожидающий тебя громадный труд, чтобы сделаться достойным таинственных сил, данных тебе в руки. Спроси тех, кто проник в высшие области знания и кто исчисляет свою жизнь тысячью лет, счастливы ли они тем, что вечно носят тленную оболочку, не имея возможности отдохнуть в смерти? Подверженная тысячам страданий, присущих земной жизни, так как привилегию бессмертия испытывает одно только тело, душа остается по-прежнему уязвимой и не пользуется преимуществом не чувствовать, не любить, не оплакивать страданий, которые она облегчить не может.

Дух на минуту умолк и затем продолжал, но уже более слабым голосом:

– Я чувствую, что улетучивается сила, данная мне. Итак, до свидания, сын мой! Я явлюсь, когда ты позовешь меня в тяжелую для тебя минуту, не для разрешения проблем управления вселенной, но для того, чтобы ты услышал нежное слово матери.

Он чувствовал, как рука ее становилась все менее плотной, а затем расплылась и сделалась неосязаемой. Все видение таяло, делалось прозрачным и наконец совершенно исчезло.

Тяжело дыша, опустился Супрамати на стул и закрыл глаза. Тогда Дахир зажег свечу и сказал:

– Ты утомился, мой друг, не телом, конечно, а душой. Итак, прекратим этот сеанс! Несмотря на твое бессмертие, ты отлично сделаешь, если ляжешь спать.

Супрамати выпрямился, взял оставленные матерью на столе цветы, на лепестках которых блестели еще капельки росы, и со смешанным чувством горя и счастья прижал их к губам.

Несмотря на добрый совет Дахира, все остались на своих местах и продолжали беседовать. Супрамати горевал, что скептики с предвзятой целью упорно мешают развитию спиритизма, который является, однако, источником утешения для страждущих душ и в то же время, способствует их нравственному возрождению, возвращая им веру в загробную жизнь.

– О, эти скептики! – со смехом вскричала Нара. – Иногда у меня появляется страстное желание убедить их, надев им магические очки. Я думаю, что все эти великие болтуны лишились бы тогда рассудка, убедясь, что вся атмосфера вокруг населена теми невидимыми существами, существование которых они отрицают, и что в пространстве, которое, по своему тщеславному заблуждению, они считают пустым, живет целый мир неосязаемых существ.

– Вот уже несколько раз я слышу, что ты и Дахир упоминаете о каких-то магических очках. Покажите же мне их хоть раз, – попросил Супрамати.

– С удовольствием, – ответила Нара.

Она открыла резное бюро, отделанное слоновой костью, вынула из ящика большие очки в золотой оправе и подала их мужу.

С совершенно понятным интересом рассматривал Супрамати очки, сделанные из какого-то незнакомого ему вещества, более прозрачного, чем стекло, и переливавшегося различными цветами.

Недолго думая, он надел их, но к крайнему своему удивлению, ничего не увидел, кроме разноцветных волн, которые звучали, двигались и сливались. В то же время ему показалось, что его череп сдавлен раскаленным обручем.

– Сними очки и вымой лицо! Сегодня ты ничего не увидишь, так как органы твои слишком насыщены тем веществом, которое я сожгла перед сеансом, – сказала Нара. – Но эти очки делают прозрачной для глаз обыкновенного человека завесу, скрывающую невидимый мир.

Она спрятала очки, а Супрамати поспешил в свою комнату, чтобы поскорей вымыть лицо, так как чувствовал головную боль, которая, впрочем, тотчас прошла от холодной воды.

Прошло несколько недель, не принеся с собой ничего особенного. Супрамати с жаром изучал магические знаки и странные, почти всегда непонятные формулы, сопровождающие их. Когда же он просил Дахира объяснить их ему, тот отвечал, что надо прежде хорошенько заучить их. – Но ведь гораздо трудней заучить галиматью, которую не понимаешь! – с нетерпением возражал Супрамати.

– А между тем, это необходимо; так как, если бы ты понимал смысл этих магических формул, то они тотчас же вызвали бы присущие им явления – и ты оказался бы в положении ученика колдуна у Гете. Только незнание произносимых тобой слов мешает твоей мысли и воле привести их в движение.

Супрамати доля-сен был удовольствоваться таким объяснением. Мало-помалу он начал осознавать справедливость слов Дахира, подмечая и сам странные явления.

Так, когда он произносил магические формулы, им овладевало какое-то неопределенное, но невыразимо тягостное беспокойство. Ему слышался странный шум, около него появлялись тени, в темных углах вспыхивали искры и горячее веяние пробегало по его жилам.