Леонид Андреев - Савва (Ignis sanat)

Липа (удивленно) . Как ты говоришь про Христа!

Савва.С большим уважением. Но дело не в этом, а в том, видишь ли, что вот тогда я и решил – уничтожить все.

Липа.Что ты говоришь?

Савва.Ну да, все. Все старое.

Липа (в недоумении) . А человека?

Савва.А тебе человека жалко? Останется, не бойся. Ему мешает глупость, которой за эти тысячи лет накопилась целая гора. Теперешние умные хотят строить на этой горе, – но, конечно, ничего, кроме продолжения горы, не выходит. Нужно срыть ее до основания – до голой земли. До голой земли – понимаешь?

Липа.Я не понимаю тебя. Ты так странно говоришь!..

Савва.Уничтожить все: старые дома, старые города, старую литературу, старое искусство. Ты знаешь, что такое искусство?

Липа.Да, конечно, знаю. Картины, статуи… Я бывала в Третьяковской галерее.

Савва.Ну вот, Третьяковская галерея и другие поважнее которые. Там есть хорошее, но будет еще лучше, когда старое не будет мешать. Старое платье, все. У тебя есть любимые вещи?

Липа.Право, не знаю. Кажется, нет.

Савва.Остерегайся вещей! Ты не смотри, что они молчат, – они хитрые и злые. И их нужно уничтожить. Нужно, чтобы теперешний человек голый остался, на голой земле. Тогда он устроит новую жизнь. Нужно оголить землю, Липа, содрать с нее эти мерзкие лохмотья! Достойна она царской мантии, а одели ее в рубище, в арестантский халат. Городов настроили – идиоты!

Липа.Но кто же это сделает, уничтожит все?

Савва.Я.

Липа.Ты?

Савва.Ну да, я. Начну я, а потом, когда люди поймут, в чем дело, то присоединятся другие. Я принес на землю меч, и скоро все услышат его звон. Глухие – и те услышат. Не имеющие ушей, чтобы слышать, и те услышат.

Липа.Это ужасно! Сколько крови!

Савва.Да, многовато, но если бы был ее целый океан – все равно, через это надо перешагнуть. Когда дело идет о существовании человека, тут уже не приходится жалеть об отдельных экземплярах. Только бы сам выдержал… Ну, а не выдержит, туда, значит, ему и дорога, – не в свои, значит, сани сел. Мировая ошибочка произошла.

Пауза. На дворе кудахчут куры; оттуда же доносится сонный голос Тюхи: «Полька, тебя папаша зовет. Куда ты его картуз девала?».

Липа.Какие планы! Ты не шутишь, Савва?

Савва.Вот надоели мне с этим все – шутишь, шутишь.

Липа.Я тебя боюсь, Савва.Ты так серьезно говоришь…

Савва.Да. Меня многие боятся, Липа.

Липа.Ты хоть бы улыбнулся!

Савва (смотрит на нее широко и открыто и смеется с неожиданной ясностью) . Ах, ты, чудачка, да зачем я буду улыбаться? Я лучше засмеюсь. (Оба смеются.) Ты щекотки боишься?

Липа.Оставь, ну что ты, какой ты еще мальчик!

Савва.Ну ладно. А Кондратия нет как нет! Не унес ли его черт? Черти монахов любят.

Липа.Какие у тебя мечты, однако. Вот ты теперь шутишь…

Савва (немного удивленно) . Это не мечты.

Липа.А у меня другие мечты, Савва.Ты теперь, милый, разговариваешь со мной, и я тебе как-нибудь вечерком все расскажу. Пойдем гулять, и я расскажу.

Савва.Ну что ж, расскажи. Послушаю.

Липа.Савва, а скажи, если только можно, ты любишь какую-нибудь женщину?

Савва.Свела-таки на любовь, по-женски. Право, не знаю, что тебе сказать. Любил я как будто одну, да она не выдержала.

Липа.Чего не выдержала?

Савва.Да моей любви. Меня, что ли, я уж не знаю. Только взяла и ушла от меня.

Липа (смеется) . А ты что же?

Савва.Да ничего. Так и остался.

Липа.А друзья у тебя есть? Товарищи?

Савва.Нет.

Липа.А враги? Ну, такой враг, один, что ли, которого бы ты особенно не любил, ненавидел?

Савва.Такой, пожалуй, есть: Бог.

Липа (не доверяя) . Что?

Савва.Бог, я говорю. Ну, тот, кого вы называете вашим Спасителем.

Липа (кричит) . Ты не смеешь так говорить! Ты с ума сошел!

Савва.Ого! В чувствительное место попал?

Липа.Ты не смеешь!

Савва.Я думал, ты кроткая голубица, а язычок-то у тебя, как у змейки. (Показывает рукой движение змеиного языка.)

Липа.Господи! Как ты осмелился, как ты мог, Спасителя! Ты взглянуть на Него не смеешь… Зачем ты пришел сюда?

Из дверей трактира показывается Кондратий.Оглядывается и тихонько входит.

Кондратий.Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Савва.Аминь. Только очень вы запоздали, почтенный!

Кондратий.Творил волю пославшего. Молоденькие огурчики для отца игумена собирал: любят они эту закуску. Ну, жара! Семь потов сошло, пока добрался.

Савва (Липе) . Вот монах – посмотри: любит выпить, недурно сквернословит, не дурак и насчет бабья…

Кондратий.Не конфузьте, Савва Егорович. При девице-то!

Савва.И вдобавок не верит в Бога.

Кондратий.Они шутят!

Липа.Мне такие шутки не нравятся. Вы зачем пришли?

Кондратий.По зову-с.

Савва.Он мне нужен.

Липа (не глядя на Савву) . Зачем?

Савва.А это тебя не касается. Ты вот лучше с ним поговори; он, правда, человек любопытный: не глуп и умеет смотреть.

Липа (испытующе глядит на Савву) . Я его хорошо знаю. Очень хорошо!

Кондратий.К прискорбию моему, должен сказать, что это правда: имею печальную известность, как человек невоздержного образа поведения. За это качество был из волостных писарей изгнан, за это же качество и ныне по неделям на хлебе да на воде сижу, ибо не умею действовать сокровенно, а наоборот – явно и даже громогласно. Вот и с вами мы, Савва Егорович, при таких обстоятельствах познакомились, что даже вспомнить нехорошо.

Савва.А вы и не вспоминайте.

Кондратий (Липе) . В луже я лежал во всем моем великолепии, свинья свиньей…

Липа (брезгливо) . Хорошо!

Кондратий.Но только я не стыжусь об этом говорить, потому что, во-первых, многие это видели, но никто, конечно, не потрудился поднять, кроме Саввы Егоровича. А во-вторых, я усматриваю в этом мой крест.

Липа.Хорош крест!

Кондратий.У всякого человека, Олимпиада Егоровна, свой крест. В луже-то тоже не ахти как приятно лежать, – на сухом-то всякому приятнее. И почем вы знаете? Может, я эту лужу наполовину слезами моими наполнил, воплями моими скорбными всколыхнул?

Савва.Это не совсем верно, отец Кондратий.Вы пели «Во Иордане крещахуся», и притом на очень веселый мотив.