Сборник - Чудо Рождественской ночи

– Ах! Батюшка, князь Юрий Богданович! – сказала княгиня, уже между тем услышавшая от бригадирши, в чем дело, – Знаешь ли ты, отчего произошло?..

– Не мудрено догадаться, – отвечал муж, – твоя прихвостница заманила сюда Машу праздновать святочному бесу. Вот улика: накрытый стол, разбитое зеркало и три свечки… Он вошел.

– Клянусь, сударь, – прервал адъютант, – что я не знал, а проходя мимо, увидел огонь в необыкновенном месте и, страшась пожара, прибежал…

– В самую пору, – договорил князь. – Я давно знаю, что ты никогда не опаздывал в огонь и брал все награды с бою: так и теперь, грех будет лишить тебя заслуженного!

– Как, батюшка? – спросила трепещущая от страха при мужниных словах княгиня.

– Так же, сударыня! Вот наш зять, люби его и жалуй.

С этим словом он сложил руки своей дочери и адъю танта и, сжав их вместе, сказал:

– Поцелуй ее теперь в губы, а не в ногу: это прилич ней нашему брату воину.

Слезы, восклицания благодарности, коленопреклонения и все везде описанные изъяснения радостного восторга заставили плакать не одну бригадиршу. Княгиня, видя, что уж нечего делать, принуждена была радоваться, когда самовластный во многих случаях супруг ей сказал:

– Что же ты не обнимаешь зятя? Разве бы тебе приятнее было, чтобы она, открывшись в любви к одному человеку, вышла за другого с тем, чтоб его обманывать, или, узнав, что ему известна страсть ее, стыдиться, а может быть, презирать мужа, который взял ее не по склонности, из одного приданого, и быть вечной страдалицей? Чем он тебе не нравится? Он не чиновен, но кто помешает ему дослужиться до чинов? Он беден, да мы за себя и за него богаты. Род его честный и благородный, а главное то, что он ей мил и мне люб: впрочем, не мы его искали, не он хитростью или силой вошел в наше семейство, – Бог его нам дал; а от него, как сама знаешь, всякое деяние благо, всяк дар совершен. Ну, дети, да благословит вас Бог!

– Да благословит вас Бог! – примолвила княгиня…

И чрез несколько дней была празднуема нечаянная свадьба моего прадеда.

– Батюшки-светы! Олександро Сергеич! Ты ли это?.. – Безотменно я, сам, своею персоною и с прикладом сынишки…

– Неужели у тебя такой большой сын?

– Ростом, да не летами. Подросток, недоросль; всего-то ему двадцать третий годок пошел… привез в резиденцию. Хочу ему тут амплуа отыскать. Да теперь трудненько будет. Милостивцев моих протекторов нет… Об них, чай, официально нигде и не разговаривают…

– Полноте, Олександро Сергеич! Что ты это! Служил при Бироне! Ну, служил, велика беда. Все тогда сервису искали у герцога… Ты ведь в политичных его маневрах тейльнаму [91] Тейльнам – участие. (участия) никакого не принимал…

– Какой тейльнам! Я как только смекнул про семеновские прожекты, [92] Семеновские прожекты – подготовка дворцового переворота, совершенного в 1741 г. гвардией, в результате которого на престол взошла Елизавета Петровна. на параде с коня повалился и будто у меня большая маладия [93] Маладия – болезнь, недомогание (фр. maladie). приключилась; так и пролежал во всю суматоху. Да что ты станешь чинить, когда моему малёру не поверили и учали следствие производить. Я догадался, чего им хочется; в отставку – и дня не задержали, абшид гонорабельный [94] Абшид гонорабельный – почетная отставка. прислали и паспорт на выезд от Татищева. Я опять догадался, скорее в деревню спрятался. Ты, Иван Иваныч, милитерного [95] Ми литерный – воинский (фр. militaire). нрава и обычая не знаешь; ты живописных дел мастер, а мы-то в чине поручика гвардии по всем дворцам ходили, всякое видели! Того и жди, подслушают, к Петру Ивановичу спровадят. Не о том теперь речь. Остановился я на почтовом дворе. Оно все-таки и почтовый двор, а все кабаком пахнет. Да и оставаться же там надолго непрезентабельно; [96] Непрезентабельно – непорядочно, неприлично (фр. presentable). и еще в какой грустный комераж [97] Комераж – пересуд, сплетни (фр. commerage). попадешь. Не знаешь ли квартеры, ранга к достатку моему конвенабельной… [98] Конвенабельный – приличный, надлежащий, соответствующий (фр. convenable).

– И весьма знаю. У Ивана Ивановича Вешнякова.

– У тебя?

– У меня! И к тому же я теперь коллежскую асессорию имею, так и не стыдно будет…

– Поздравляю, душевно поздравляю… Ну а принципал твой, фон Растреллий?

– И он повышен. Уже теперь не фон, а де Растрелли.

– Вот как! Из немцев в французы…

– Перестаньте, Олександро Сергеевич! Переезжайте лучше ко мне, так наболтаемся еще вдоволь…

– Быть по-твоему. Все равно кому платить; а где же ты живешь?

– На самом юру… Изволишь видеть, за этим плацем на речке Мойке дома разбросаны; тут живут и коллежские, и статские советники, да и сам Его Превосходительство господин Шаргородский тут резиденцию имеет. Тут все равно, что в Миллионной или в Морской. Конечно, на Невской першпективе или в другом месте можно за алтын жить, да ведь и я с тебя дорого не возьму. Тут все одна багатель, [99] Багатель – здесь: богачи, состоятельные люди, на основе фонетического совпадения (фр. bagatelle – мелочь, ничтожная сумма). самая знатная чиновность живет. А дом мой – вон с зеленой крышей и с красными трубами…

– Ошибиться трудно. Ну, так и бери же ты моего сынишку, а я отправлюсь на почтовый двор. Прощай!

– До плезиру вас видеть!

Александр Сергеевич пошел к Миллионной, а Вешняков с подростком к куче домов, которые занимали весь квадрат между Мойкой, Невским проспектом и площадью. Тут было немало улиц и переулков; этот квадрат походил на немецкий городок вроде Вольмара. [100] Вольмар (Валмиера) – город на севере Латвии, на реке Гауя. Строения большею частью деревянные; но чистота отделки и светлые окна свидетельствовали о достатке и значении жильцов. Вешняков постучался в калитку, залаяла собака, ключ щелкнул, и высокая женщина отворила калитку.

– Никого не было? – спросил Вешняков по-итальянски.

– Были, были: и синьор Валерьяни, [101] Валерьяни Джузеппе – (1708–1761), придворный декоратор и перспективный живописец, работал для дворцов Зимнего и др. и Каравакк, [102] Каравакк Луи – (1684–1754), художник, мастер портрета, одна из значительных фигур русско-французских художественных связей «века Просвещения». и Мартелли, [103] Мартелли Александр – мастер росписи по штукатурке, лепной работе, литью. и Перизиното, [104] Перизиното – Перезинотти Антонио (1708/1710–1778) – живописец декораций и перспективных видов, родился в Болонье в 1710 году, ученик Джироламо Бона. Приглашен в Россию в 1742 году и состоял придворным театральным живописцем в Санкт-Петербурге. и Соловьев… [105] Соловьев – вероятно, имеется в виду Д. Соловьев – декоратор-монументалист.