Леонид Андреев - Король, закон и свобода

Пьер (почти про себя) . Если бы не так много их, не так много… Мне самому кажется, папа, что Морис останется жив. Он счастливый мальчик. А мама что думает?

Эмиль Грелье.Мама что думает?

Входит Франсуа и угрюмо, ни на кого не глядя и не кланяясь, начинает поливать цветы, поправлять их.

А что думает вот этот? Посмотри на него.

Пьер.Он совсем плохо слышит, Франсуа!

Эмиль Грелье.Я не знаю, слышит он что-нибудь или нет. Однажды он слышал. Но он молчит, Пьер, и с бешенством отрицает войну, отрицает ее работой – один он работает в саду так, как будто ничего не случилось. Наш дом полон беглецов, все в доме и мама хлопочут, кормят их, моют детей – мама моет, – он как будто не видит ничего. Отрицает! Теперь он разрывается от натуги, стараясь услыхать или догадаться, о чем мы говорим, но видишь, какое у него лицо! А если ты попробуешь заговорить с ним, он уйдет.

Пьер.Франсуа!

Эмиль Грелье.Оставь его, ему хочется быть хитрым. Может быть, он и слышит… Ты спрашиваешь, что думает мама, – а разве я знаю и кто-нибудь знает? Ты видишь, что ее здесь нет, а ведь это твои последние часы в этом доме… да, в этом доме, я про дом говорю. Она так же молода и решительна, как всегда, она так же сильно движется и так же ясна, но ее нет. Просто ее нет, Пьер.

Пьер.Она скрывает?

Эмиль Грелье.Нет, она ничего не скрывает, но она ушла в такую глубину себя, где все молчание и тайна. Она переживает все свое материнство, с самого начала, понимаешь? – когда вы с Морисом еще не родились, но при этом она хитрит, как и Франсуа. Иногда я ясно вижу, что она страдает нестерпимо, что она полна ужаса перед войной… но она улыбается в ответ, и тогда я вижу другое: что в ней вдруг ожила какая-то доисторическая женщина, та, что подавала мужу боевую палицу… Но, погоди, опять идут солдаты!

Вдали военная музыка. Приближается.

Пьер.Да, по расписанию это девятый полк, Эмиль Грелье. Послушаем, Пьер. Я несколько раз в день слышу эту музыку. Там, направо, начинается и вон там затихает. Вое там.

Слушают.

Но они молодцы!

Пьер.Да.

Оба у окна внимательно слушают; Франсуа искоса смотрит на них и также тщетно старается что-нибудь услышать. Приблизившись, музыка начинает стихать.

Эмиль Грелье (отходя от окна). Вчера они играли марсельезу. Но они молодцы!

Быстро входит жена Эмиля Грелье.

Жанна.Вы слышите? Как красиво! Даже наши беглецы улыбнулись, слушая. – Эмиль, я принесла телеграммы, вот, Я уже прочла.

Эмиль Грелье.Ну что же ты! Давай!

Читая, ощупью находит кресло, садится. Бледнеет.

Пьер.Ну что, папа́?

Эмиль Грелье.Читай!

Пьер читает через плечо отца. С загадочным выражением смотрит на них женщина. Сидит, закинув все еще красивую, крупную голову совсем спокойно. Эмиль Грелье быстро встает, и оба с сыном начинают ходить в различных направлениях по комнате.

Пьер (сквозь зубы). Ты видишь?

Эмиль Грелье (так же). Да.

Пьер.Нет, ты видишь?

Эмиль Грелье.Да! Да!

Жанна (как бы равнодушно). Эмиль, это была интересная библиотека, которую они сожгли? [3] …это была интересная библиотека, которую они сожгли? – Имеется в виду библиотека Католического университета в г. Лувен, сгоревшая при наступлении германских войск. Я не знаю.

Эмиль Грелье.Да. Очень. – Но что ты спрашиваешь, Жанна! Как ты можешь говорить!

Жанна.Нет, я только потому, что это книги. Скажи, там много было книг?

Эмиль Грелье.Да, много, много!

Жанна.И их сожгли? (Напевает негромко свежим и сильным голосом.) …Лишь ореол искусств венчает – закон, свободу, короля! Закон…

Эмиль Грелье.Книги, книги.

Жанна.И там еще был собор, о, я его помню. Не правда ли, Эмиль, это было красивое здание? (Напевает.) Закон, свободу, короля…

Пьер.Папа́!

Эмиль Грелье.Что?

Ходит.

Жанна.Пьер, тебе скоро уходить. Я сейчас дам тебе покушать. Как ты думаешь, Пьер, это правда, что они убивают женщин и детей? Я еще не знаю.

Пьер.Правда, мама.

Эмиль Грелье.Что ты говоришь, Жанна! Ты не знаешь!

Жанна.Нет, я только потому, что это дети. Да, там пишут, что и дети, там это пишут. И все уместилось на этой бумажке: и дети, и огонь…

Быстро встает и уходит, напевая.

Эмиль Грелье.Куда ты, Жанна?

Жанна.Я так, Франсуа, ты слышишь: они убивают женщин наших и детей. Франсуа! Франсуа!

Не оборачиваясь, угрюмо согнув спину, Франсуа выходит. Все смотрят ему вслед. Со странной полуулыбкой Жанна идет в другие двери.

Пьер.Мама́!

Жанна.Я сейчас вернусь.

Эмиль Грелье и Пьер одни.

Эмиль Грелье.Как их назвать? Нет: как их назвать? Милый мой Пьер, мальчик мой – как мне их назвать?

Пьер.Ты очень волнуешься, папа…

Эмиль Грелье.Я думал всегда, я был уверен, что слово мне подвластно, но вот я стою перед этим чудовищным, непонятным, и я не знаю, и я не знаю: как их назвать? Сердце мое кричит, я слышу его голос – но слово! Пьер, ты студент, ты еще мальчик, твоя речь непосредственна и чиста – Пьер, найди мне слово!

Пьер.Мне ли его найти, папа? Да, я был студентом и тогда я знал еще какие-то слова: мир, право, человечность, но теперь ты видишь! Сердце мое также кричит, но как назвать этих негодяев, я не знаю. Негодяи? Но этого мало. (С отчаянием.) Все мало!

Эмиль Грелье.Ты видишь: все мало? Пьер, это решено.

Пьер.Решено?

Эмиль Грелье.Да. Я иду.

Пьер.Ты, папа́?

Эмиль Грелье.Уже несколько дней я решил это, еще тогда, в самом, кажется, начале; и, право, не знаю, почему я… Ах да: мне надо было преодолеть в себе нечто… мою любовь к цветам. (Иронически.) Да, Пьер, мою любовь к цветам. Ах, мой мальчик: ведь так трудно перейти от цветов к железу и крови!

Пьер.Папа́! Я не смею возражать тебе…

Эмиль Грелье.Да, да, ты не смеешь, не надо. Послушай, Пьер, мне необходимо, чтобы ты освидетельствовал меня как врач.

Пьер.Я еще только студент, папа.

Эмиль Грелье.Да, но ты знаешь достаточно, чтобы сказать… Видишь ли, Пьер, я не должен обременять нашу маленькую армию одним лишь больным и слабым человеком. Не правда ли? Я должен принести с собою силу и крепость, а не расстроенное здоровье. Не правда ли? И я прошу тебя, Пьер, освидетельствуй меня, просто как врач, как молодой врач. Но мне с тобою немного неловко… Я должен это снять или можно и так?