Юрий Дьяконов - Обещание сердца

– Heil Hitler!

Молодой унтерштурмфюрер СС встал по стойке смирно, вытянул правую руку на уровне глаз и распрямил ладонь. Он подождал, пока вышестоящий офицер выйдет из «мерседеса», затем произнёс ответное приветствие.

– Sieg Heil.

Мантас выскочил из автомобиля в самую грязь и открыл зонт. Курьер расстегнул кожаную сумку, достал цилиндр и передал его офицеру фон Аугсбургу.

– Сэр, Вам необходимо безотлагательно проследовать со мной на аэродром. Самолет до Берлина ждёт. Русские вторглись на территорию Прибалтики. Они уже здесь вместе с партизанами. Времени очень мало.

Фон Аугсбург достал бумаги из цилиндра, надел очки, приблизился к фарам «мерседеса», опустился на одно колено и стал читать. На подписи рейхсфюрера СС, одного из руководителей Национал-социалистической партии, стояла печать с фашистской свастикой. Вариантов не было. Он должен улететь в Берлин, не оставив после себя ни записей, ни свидетелей. Однако дата отъезда странным образом не значилась.

– Я не могу уехать немедленно. Это невозможно! Я не брошу жену и дочерей. Что мне прикажете делать здесь? Смести мусор под коврик и сбежать? И где Вы увидели «безотлагательно»? В моих инструкциях об это ничего не сказано.

Голос выдавал едва сдерживаемый гнев, но за рамки приличий Йоахим фон Аугсбург не вышел. Курьер молча стоял, уже не так вытягиваясь по струнке, и дождь барабанил по его брезентовому плащу. Унтерштурмфюрер ждал своей очереди говорить, соблюдая субординацию и сознавая, что повлечет за собой проявленное неуважение к оберфюреру СС.

– Сэр, я не имею права читать Ваши предписания. Моя задача уведомить Вас, что сегодня вечером самолёт в Вашем полном распоряжении. Мои устные инструкции и выраженные опасения исходят непосредственно от обер-лейтенанта люфтваффе Риттера. Жду Вашего приказа!

Унтерштурмфюрер снова вытянулся по стойке смирно и отдал честь в знак уважения к высшему руководству. Йоахим фон Аугсбург знал, что обер-лейтенант Риттер очень серьёзный офицер, к тому же добрался до высших чинов ещё достаточно молодым. Берлин ждал. Но сначала нужно закончить дело. Ничего трудного, хотя и немного грязно. Это противоречило его собственному стилю, но кое-что приходится проглатывать не прожевав.

– Да, да, мой юный унтерштурмфюрер. Sieg Heil. Разместитесь пока там и поставьте пулемёт возле хозяйственного тента. Ждите моих приказов. Разбудите напарника. Пусть держит палец на спусковом крючке.

Йоахим фон Аугсбург решил свою дилемму. Он всегда умел думать на ходу, даже когда говорил или слушал других. В этом был его талант, благодаря которому он мог выстраивать логические цепочки не отрываясь от дел. Этот особый дар очень помогал ему. Он повернулся к Мантасу и велел поставить «мерседес» в тридцати метрах от хозяйственного тента, передними фарами к сосновой роще.

– Заведи мотор и оставь его так. Затем иди к грузовику и скажи водителю выезжать из леса. Пусть сдаст к тем деревьям, что освещены фарами. Вон там, рядом со рвом. Schnell, Schnell. Выпустите жидов. Выгоняйте их наружу. Стреляйте в живых, и не тратьте патроны на мёртвых. Пошевеливайтесь. В такую погоду на улицу и собак не выгоняют.

Ещё один грузовик. Ещё несколько евреев и назад в Берлин с женой и детьми. Как всегда просто. Кратчайший путь из одной точки в другую всегда проходит по прямой. Он наблюдал, больше не заботясь о своих начищенных сапогах и проливном дожде, бьющем по кожаному плащу. Исполняя приказ, Мантас направлял трёхосный грузовик, пока тот неуклюже сдавал назад, а водитель ждал сигнала тормозить. Украинцы открыли затвор и откинули задний борт. Стали вываливаться люди. Некоторые кричали, ударяясь о землю, другим удавалось спрыгнуть. Оберфюрер фон Аугсбург щёлкнул пальцами, давая команду пулемётчику в коляске мотоцикла открыть огонь. Всякий, кто мог стоять, был подкошен первой же пулемётной очередью. В результате за грузовиком образовалась груда горячей кровоточащей плоти. Мантас велел водителю отъехать на несколько метров, чтобы увидеть, не спрятался ли кто под колёсами.

Обнаружилось несколько мокрых тряпичных кукол. По крайней мере, в глазах фон Аугсбурга женщины и дети выглядели именно так. Найденных швырнули в общую кучу, словно отбракованный мусор, смешав их рвоту, менструальную кровь и испражнения с выделениями и мозговой жидкостью их мужчин. Вонь была нестерпимой. Разносимая ветром, она попадала в ноздри наблюдавших за операцией.

– Отличная работа, gut gemacht, gut gemacht kameraden! 1 1 Хорошая работа, хорошая работа, ребята (нем.)

Теперь завалите всё сосновыми ветками. Сделайте аккуратную рождественскую горку. Прикройте на ночь, чтоб не замёрзли. Завтра утром запихнёте их промеж друзей. Земля просядет, найдётся место и для компании.

Все рассмеялись, довольные, что их старания пришлись по вкусу начальству. Они вконец измотались, насквозь промокли, зверски проголодались и, получив шанс отдохнуть, хотели как можно скорее закончить работу. Фон Аугсбург подозвал Мантаса к лимузину, который по-прежнему был заведён. Он спросил, немец ли водитель грузовика. Мантас кивнул и тут же получил распоряжение отпустить водителя. Курьер на мотоцикле и его стрелок не меняя позиции наблюдали за украинцами. Те штыками и ножами обрубали сосновые ветки, чтобы, как приказали, накрыть ими пышущую плоть.

– Довольно, ребята, довольно. Хватит на сегодня. Время отдыхать. Schnell, Schnell… Вас ждет палатка. Там есть водка, шнапс, пиво и куча американских консервов. Закончите работу завтра. А сейчас ешьте, пейте и спите. Heil Hilter! Gute Nacht. Gute Nacht. 2 2 Слава Гитлеру! Доброй ночи. Доброй ночи. (нем.)

Десяток с лишним уставших новобранцев СС дождались вожделенного приказа. После целого дня с лопатой в руках их ладони пузырились мозолями, а промокшие тела ныли от боли. Еда, питьё и сон манили их в хозяйственный тент, подальше от непрерывного дождя, в сухое место с армейской дровяной печью, шерстяными одеялами и дюжиной складных коек. Рай посреди ада.

Вернулся Мантас. В его глазах читался вопрос, но он держал язык за плотно стиснутыми зубами. Увидев, как разношёрстный отряд негерманских солдат СС вошёл в тент, литовец решил, что командир отправится в свой временный дом и штаб. Задавать вопросы было запрещено. Только ответы имели значение. Он не читал приказа фон Аугсбурга, но слышал устный доклад унтерштурмфюрера СС. Ему не давала покоя мысль о местных партизанах, воевавших за русских на литовской земле. Он ненавидел славян, русских вообще, а русских евреев в особенности. У немцев, конечно, были свои недостатки. Но, по крайней мере, с ними объединяла ненависть к красным. На том и держался добровольный союз. Сейчас Мантасу нужен был знак, подтверждение, что недочеловеки во главе с большевистскими комиссарами не смогут победить Германию. Он увидел, как фон Аугсбург указал на «мерседес». Фары по-прежнему работали, освещая гору сосновых веток.