Иван Кондратьев - Седая старина Москвы

При таких ясных указаниях источников вышеприведенное выражение «Степенной книги» «монастырь честен возгради» мы имеем полное право понимать и объяснять не в смысле возобновления, а в полном смысле основания и устроения новой обители, которой прежде, до Евдокии, не существовало.

Мысль об основании в Москве женского монастыря была, несомненно, заветнейшей мыслью великой княгини, так как обстоятельства жизни ее складывались именно в таком направлении.

В то время в Москве было только две женских обители – Алексеевская, которой первая игуменья Иулиания (скончалась в 1393 г.) была основательницей в Москве общежития в женских монастырях [41] Надо заметить, что по древнему обыкновению черницы жили и в мужских монастырях. Так, они жили в описываемое время в Кремле в Спасо-Преображенском монастыре (Спас на Бору). Вообще женские монастыри в древней русской церкви не так скоро пришли к окончательному устройству, как мужские. Кроме того, что в некоторых из них, как в Спасо-Преображенском, черницы должны были жить вместе с чернецами, многие женские монастыри, где жили и одни монахини, находились под управлением игуменов. Уже в 1503 г. при Иване III на соборе определено было законом, чтобы монахам и монахиням не жить никогда вместе, но быть отдельными монастырями, женским и мужским. То же было подтверждено на частном соборе новгородским архиепископом Макарием в 1528 г. На этом же соборе положено было «отвести игуменов в мужские монастыри (из женских), а черницам дать игумений благочиния ради». , и другая – Рождественская, устроенная по образцу первой Марией, матерью Владимира Андреевича Храброго (скончалась в 1390 г.).

Желая содействовать распространению иноческого женского обще-жительства, решилась и Евдокия последовать благочестивому примеру Иулиании и Марии. Она вознамерилась устроить новый общежительный женский монастырь в самом средоточии великокняжеской столицы. Предполагаемый монастырь, независимо от общей его цели, она хотела сделать местом своего успокоения от земных трудов и забот, тайным свидетелем своих подвигов в настоящей жизни и покоищем после смерти. Впоследствии ее монастырь получил то же назначение, как и Архангельский собор: как последний был местом погребения московских великих князей, так и монастырь, основанный Евдокией, сделался усыпальницей для великих княгинь, которые до того времени погребались в Спасо-Преображенском монастыре. Очень вероятно, что и это его последнее назначение заранее было предположено Евдокией.

Место для основания монастыря было избрано Евдокией у Фроловских ворот. Избрание это имело свое основание: место это было памятно для вдовствующей великой княгини тем, что здесь она встречала после Куликовской битвы победоносного своего супруга и отселе же провожала его на доблестный подвиг. На этом месте прежде был дворец Дмитрия Ивановича и терем Евдокии, откуда, по сохранившимся известиям, она смотрела вслед своему супругу, когда он с войском удалялся из Кремля. Надо полагать, что этот дворец, пострадавший в нашествие Тохтамыша, Евдокия решилась возобновить и обратить в кельи для инокинь. Такое предположение имеет тем большую вероятность, что в царствование Василия Дмитриевича царский дворец находился уже за Успенским собором. Там же находились и терема Евдокии,

Вознесенский монастырь, по крайней мере, к концу жизни его основательницы, стал вполне устроенным и совершенно готовым, так что она могла поступить в него, принять в нем пострижение и предаться подвигам духовной жизни.

Каменная церковь Вознесения, заложенная Евдокией незадолго до ее смерти, по причине истребления ее от пожара и по другим обстоятельствам окончена спустя 60 лет после ее закладки, 20 мая 1407 года. Монастырь все это время, однако же, существовал, и, конечно, во все это время он не мог обойтись без церкви. Между тем в летописях не находится известий о ее построении, так что, по летописям, в Вознесенском монастыре как будто вовсе не было церкви ни при жизни Евдокии, ни после ее смерти до окончания заложенного ею храма Вознесения. Всего вероятнее, что на месте, где основан монастырь, существовала уже церковь, так что временно можно было обойтись без построения новой. Вспомнив, что на месте основанного Евдокией монастыря прежде был дворец Дмитрия Ивановича и ее собственные терема, вовсе не будет предположением, что при дворце существовала и церковь, которая была дворцовой. С обращением дворцового здания в монастырское весьма естественно было и бывшую при нем церковь приписать к монастырю.

Обратимся теперь к жизни самой основательницы монастыря и расскажем ее вкратце, так как имя основательницы тесно связано с основанным ею монастырем.

Евдокия была дочерью суздальского князя Дмитрия Константиновича, который отличался благочестием и любовью к духовному просвещению [42] Известно, что для него был писан так называемый Лаврентьевский (древнейший между сохранившимися списками) список Несторовой летописи, как видно из находящегося в конце его послесловия писца, мниха Лаврентия. . Он умер схимником в 1383 году с именем Федора. Этот князь два раза получал ханский ярлык на великокняжеский престол, но отказался от своих притязаний в пользу Дмитрия Ивановича. В доказательство искренности своего отказа от великого княжения и примирения с Дмитрием Ивановичем он и выдал за него свою дочь Евдокию.

О детстве и воспитании Евдокии, и вообще о жизни до вступления в супружество с Дмитрием Ивановичем, до нас не дошло никаких сведений. Но вероятнее всего, будучи сам благочестивым, Дмитрий Константинович воспитывал в таком же благочестии и свою дочь. Последующая благочестивая жизнь княгини служит тому доказательством.

Бракосочетание Евдокии с великим князем Дмитрием Ивановичем совершено было в 1366 году, января месяца в 18-й день, когда князю совершилось 18 лет и когда он княжил шестой год. Брачное торжество праздновалось в Коломне со всем великолепием и пышными обрядами того времени. По словам летописца, это событие преисполнило невыразимой радостью сердца всех русских и тем более виновников торжества. Но недолго суждено было молодой княгине наслаждаться безмятежной жизнью счастливого супружества: по собственным словам ее, «не много испытала она радостей в супружестве за Дмитрием». В самый год бракосочетания ужасная моровая язва поразила Москву. Затем следовали пожары Москвы, нашествия Ольгерда, поездка Дмитрия в Орду. Все эти бедствия, не относясь к Евдокии лично, само собой, разумеется, подвергали опасности мужа, столицу, а затем уж и ее саму как супругу великого князя московского. Но она с твердостью переносила эти бедствия, являясь, сколько было в ее силах, помощницей своего супруга. Началась борьба с Мамаем. Тут мы коснемся тех ее сторон, где она соприкасается с жизнью супруги Дмитрия, сколько можно судить об этом по кратким, дошедшим до нас летописным сказаниям.