Льюис Гиббон - Закатная песнь

Но потом, сразу после сочинения, родились близнецы, и матери было так худо, как ещё никогда не бывало. Она совсем расхворалась и рыдала, укладываясь в постель, когда пришла пора рожать, Крис часами кипятила воду в чайниках, а потом принесли полотенца, заляпанные чем-то, на что она не смела посмотреть, она быстро выстирала их и повесила сушиться. Вечером приехал доктор, он пробыл у них всю ночь, и Дод с Алеком дрожали и плакали в своей комнате, пока отец не поднялся и жестоко их не отшлепал, им что-то было нужно, но они не решились попросить. И отец опять спустился по лестнице, проворный и быстрый, как всегда, хотя он не спал уже часов сорок, и закрыл дверь в кухню, и сидел, сжав голову ладонями, и стонал, и говорил, что он жалкий грешник, Господи, прости ему похоть плоти его, ещё что-то про её красивые волосы, а потом опять про похоть, но он не хотел, чтобы Крис это слышала, потому что, подняв взгляд и увидев, что она смотрит на него, он рассердился и велел ей накрыть для доктора завтрак – там, в гостиной, и свари ему яйцо .

А потом мама стала кричать, доктор вышел на лестницу и сверху позвал Дружище, дело серьёзное, боюсь, мне понадобится твоя помощь, и при этих словах отец побелел как полотно, и опять закрыл лицо руками, и закричал Не могу! Не могу! Тогда этот парень, доктор, опять позвал Гатри, ты слышишь меня? и отец подскочил от злости, и крикнул Чёрт тебя забери, я не глухой! и взбежал по лестнице, быстрый, как всегда, и потом грохнула дверь в комнату, и Крис больше ничего не слышала.

Хотя она и не хотела ничего слышать, ей самой уже стало нехорошо, пока она варила яйцо и накрывала завтрак в гостиной, расстилая белую скатерть поверх зелёной плюшевой, и все предметы вокруг стали мрачными, попрятались в тень и тревожно прислушивались. Потом Уилл спустился по лестнице, из-за матери он не мог спать, они сели рядом, и Уилл сказал, что старик – просто дикое животное, и что матери не следовало рожать, она слишком стара для этого. И Крис посмотрела на него широко раскрытыми глазами, в её мозгу пронеслись пугающие видения, она совсем растерялась, английской её части стало дурно, она прошептала Причём тут отец? И Уилл, сконфузившись, посмотрел на нее, А ты не знаешь? Когда телёнок рождается, бык, по-твоему, причём, дура?

Но тут они услышали такой ужасный крик, что оба вскочили, казалось, какие-то звери, не переставая, разрывали мать клыками на части, и ей было уже невмоготу; и потом за этим криком раздался тонкий визг, как поросята визжат, и они старались больше не слышать доносившиеся сверху звуки. Крис варила и варила яйцо, пока оно не стало твердым, как железо. И потом мать ещё раз крикнула, Господи! у тебя просто сердце останавливалось при этих криках, и в этот момент родился второй из близнецов.

Потом наступила тишина, они слышали, как доктор спускался по лестнице, близилось утро, оно замерло, напуганное, за притихшими полями, и слушало, и ждало. Но доктор крикнул Горячей воды, пару-другую кувшинов, налей мне таз воды, Крис, и мыла рядом положи побольше. Она крикнула, Да, доктор, в ответ, но крикнула шёпотом, он не услышал её и очень рассердился. Ты слышишь меня? И Уилл сказал ему, подойдя к лестнице, Слышала, доктор, просто она перепугалась, и доктор сказал Чёрт, сама рожать будет – ещё не так перепугается. Налейте воды, быстро! И они налили воды и пошли в гостиную, когда доктор прошёл мимо, расставив руки и держа их подальше от детей, и запах, шедший от его рук, стал для Крис кошмаром, преследовавшим её потом целый день и целую ночь.

Так в Кернду появились близнецы, там и прежде-то всем едва хватало места, а теперь они вообще жили цыганским табором. Но всё же это было очень хорошее место, Джон Гатри и думать не хотел о том, чтобы расстаться с ним, хотя срок аренды был на исходе, и когда две недели спустя мать поднялась с постели, прекрасные волосы её по-прежнему отливали золотом, а глаза вновь стали её прежними ясными глазами, он взбеленился и начал ругаться, когда она заговорила с ним. Больше места? Зачем нам больше места, чем ужё есть? Или ты думаешь, мы джентри какие-нибудь? закричал он, и опять начал рассказывать, что, когда он маленьким жил в Питтодри, у его матери было девять детей при том, что жили они в доме всего из двух комнат, и их отец был всего лишь пахарь. Однако они прекрасно справлялись, отец вырастил их богобоязненными и порядочными людьми, и если хотя бы один из детей Джин Мёрдок был бы таким же хоть на половину, ей никогда не пришлось бы краснеть от стыда. И мать смотрела на него с полуулыбкой, Так, так, стало быть, мы должны жить здесь? и отец задрал на неё свою бороду и крикнул Да, должны, смирись с этим.

Однако уже на следующий день он ехал с рынка, телегу тащил старый Боб, когда из-за поворота, за Городищем, на них выскочил автомобиль, плюясь и лая, как взбесившаяся бродачая собака. Старый Боб скакнул и едва не завалил телегу в канаву, а потом встал столбом, до того напуганный, что не мог и шагу сделать, а машина заглохла поперёк дороги. И пока отец пытался оттащить оцепеневшего конягу к обочине, женщина с лицом, изгаженным белилами, румянами, пудрой и дорожной пылью, высунула свою крошечную голову из окошка машины и крикнула Ты мешаешь движению, дружочек мой. И Джон Гатри вскинулся как лев: Я, слава Богу, не твой дружочек, потому что, если бы я им был, я бы выскреб тебе физиономию навозными граблями, а потом велел подметальщику как следует её отмыть. Женщина чуть не взорвалась от негодования, она отвалилась на сиденье и сказала Ты этого не слышал. Перепеши его имя с таблички, Джеймс, ты слышишь меня? И шофёр выглянул, вид у него был сконфуженный, и посмотрел на табличку на борту повозки, и продребезжал Да, мадам, и они развернулись и уехали. Вот так надо было обращаться со всяким дерьмом, навроде этих джентри, однако, когда отец подал заявление на продление аренды, ему сказали, что про аренду он может забыть.

И поэтому он глянул в Пиплз Джорнал и влез в свой лучший костюм, Крис вытряхнула из него нафталин, отыскала воротничок и широкую белую манишку, чтобы прикрыть его рабочую сорочку; и Джон Гатри потопал в Абердин и сел на поезд до Банкори, чтобы посмотреть там одну небольшую ферму. Но арендная плата была ужасно высокой, и он увидал, что там был край крупных ферм, платежи задушили бы его, и шансов у него не было. Хотя земля там оказалась отличная, он от неё чуть не ошалел, выглядела просто волшебно, руки сами тянулись на ней поработать; но агент обратился к нему Гатри, и он выпалил агенту в лицо: Ты что за хрен с горы, чтобы звать меня Гатри? Для тебя – мистер Гатри. И агент посмотрел на него и стал белым, как мел, потом издал короткий смешок и сказал А-а. Хорошо, мистер Гатри, боюсь, вы нам не подходите. И Джон Гатри ответил Да это мне ваше место не подходит, жополиз ты конторский. Может, он и был беден, но не родился ещё на свет человек, который умел бы задирать нос так, как Джон Гатри.