Льюис Гиббон - Закатная песнь

Ну, а восьмое хозяйство в Кинрадди трудно и хозяйством-то было назвать, ибо была это ферма Пути, что по Кинраддской дороге, на полпути между Мельницей и Бридж-Эндом. Всего хозяйства там было домишко в две комнаты 33 33 В оригинале изпользвано шотландское название двухкомнатного дома – butt and ben. Butt – означает, «вне, внешний», а ben – «внутри, внутренний». В шотландских маленьких двухкомнатных домиках одна из комнат называется внешней, а другая внутренней. Отсюда название – butt and ben. , да теснившиеся позади него несколько сараюшек, где старый Пути держал корову и ослика, почти такого же старого, как он сам, и, ей-богу, на вид раза в два симпатичнее хозяина. И люди говорили, что осёл этот прожил у Пути так долго, что стал заикался каждый раз, когда приходила ему фантазия покричать. Потому что старый Пути был, наверное, самым ужасным заикой из всех, которых когда-либо слышали в Мирне, и самым ужасным в этом ужасе было то, что он даже не догадывался о своём заикании, и время от времени ему удавалось убедить какого-нибудь пастора, устраивавшего где-нибудь в округе очередной общественный концерт, дать ему поучаствовать. И тогда он взбирался на сцену, старый дурень на трясущихся ногах, и декламировал Тттруслиииииивввввый ссссереньккккй ЗВЕРЕК, вввввелллик жже тттттввввой И-ИСПУГ 34 34 Стихотворение Роберта Бёрнса «К полевой мыши». Цитата приводится в переводе М. Л. Михайлова (1829 – 1865). или ещё какой-нибудь стих в том же духе, и слушать его было чистой мукой.

Говорили, что прожил он на своей ферме добрых пятьдесят лет, а до этого его отец арендовал маленький надел на землях Кочки, и едва ли нашлась бы живая душа, знавшая, какое у Пути имя, а может, он и сам его запамятовал. Он был старейшим жителем Кинрадди и очень этим гордился, хотя чего уж особо-то гордиться, если ты прожил всю жизнь в сыром скверном домишке, куда, ей-богу, козёл не зайдёт нужду справить. Был он сапожником, этот старик, и сам себя величал Башмачником 35 35 В оригинале Sutor, устаревшее слово, означающее «сапожник». , старомодное словечко, над которым все потешались. Волосы у него были седые, вечно спадавшие на уши, и вполне возможно, что он мылся на Новый год и на свой день рождения, но уж точно не чаще, и если кто-нибудь когда-нибудь видел на нём что-то, кроме серой рубашки с красным воротом, то этот кто-то явно хранил увиденное в страшном секрете.

На ферме Бридж-Энд, что располагалась за истоком Денбарна, хозяйствовал Алек Матч, он приехал сюда из Стоунхейвена, и люди говорили, что был он по уши в долгах, и с таким грузом на шее, как его обжора жена, это, чёрт побери, было не удивительно. Великий трудяга был Алек, и Бридж-Энд – не самая плохая ферма в Кинрадди, хотя земля и сыровата в том месте, где поля фермы граничат с Апперхиллом. Конюшная там была на две пары лошадей, но Алек держал не больше трёх коняг, говорил, что ждёт, пока семья разрастётся, прежде чем взять пару для третьей животины. И семья ждать не заставляла, ибо, хотя ни на что другое госпожа Матч была не способна, однако же редкий год проходил без того, чтобы она не лежала в постели с новорождённым младенцем, Матч уже привык выволакивать себя посреди ночи из постели и мчаться в Берви за доктором. И доктор, это был старый Мелдрум, подмигивал Алеку и кричал Приятель, да ты, никак, снова? и Алек говорил Чёрт, да нынче только глянешь на бабу – как она уже на сносях.

И некоторые говорили, что он, наверное, глаз со своей хозяйки не сводил, во что, правда, трудно было поверить, ибо она отнюдь не была красавицей, косоглазая, с ленивым взглядом, и ничто не могло её взволновать, то есть вообще, даже если бы все её пять детей разом завопили «Караул!», дым попер бы из очага в комнату, обед бы сгорел, скотина выбралась бы из загона и принялась жевать развешенное после стирки белье. Она бы только сказала Да и ладно, через сто лет после того, как я помру, это вообще будет неважно, и прикуривала сигаретку, ну, чисто беспризорница, ибо она всегда таскала при себе пачку этого добра, и пол-Мирнса судачило про неё и её сигареты.

Из пяти детей в этой семье двое были мальчишки, самому старшему – одиннадцать, и лица у всех пятерых были точь в точь как у Матча – широкие и симпатичные, сужающиеся к подбородку, как у сыча или лисицы, и с большими ушами, похожими на ручки сливочника. У самого Алека уши были таковы, что, поговаривали, будто летом он ими отмахивался от мух, и однажды он ехал домой на велосипеде из Лоренскёрка, пьяный в стельку, и, спускаясь с крутой горки, что перед мостом через Денбарн, принял речку за широкую дорогу и с разгону промчался мимо моста вниз к реке, и с высоты футов в двадцать 36 36 20 футов – около 6 метров. сверзился вверх тормашками на сырой глинистый берег; и впоследствии он частенько говорил, что, если бы не шлёпнулся на ухо, то наверняка бы вышиб себе мозги, хотя Длинный Роб с Мельницы смеялся и говорил Вышиб мозги? Господи, Боже мой, Матч, вот уж это тебе никогда не грозило!

Таков был Кинрадди холодной серой зимой одна тысяча одиннадцатого года, и новый пастор, тот, которого выбрали в начале следующего года, позже говорил, что это было само воплощение шотландской деревни, зачатой между огородом и дивным кустом шиповника под крышей дома с зелёными ставнями 37 37 «зачатой между огородом и дивным кустом шиповника под крышей дома с зелеными ставнями» – сложная игра слов и смыслов, с помощью которой автор связывает историю Кинрадди с двумя полюсами тогдашней шотландской литературы. «Огород» по-шотландски – kailyard. Это же слово использовано в названии Кейлъярдской школы (1880—1914), литературного течения, для которого было характерно пасторальное идеализированное изображение жизни шотландской деревни. Ярким представителем Кейлъярдской (т.е. «Огородной») школы был Иен Макларен, издавший в 1894 году роман «Подле дивного куста шиповника». «Дом с зелёными ставнями» – роман шотландского писателя-реалиста Джорджа Дугласа Брауна, изданный в 1901 году и, в отличие от канонов Кейлъярдской школы, натуралистично изображавший жизнь шотландской глубинки и борьбу простых людей за выживание в меняющемся мире. Роман Брауна стал одним из побуждающих импульсов для т. н. Шотландского Ренессанса в литературе, к которому относят и автора «Закатной песни» Льюиса Грассика Гиббона. . И что он хотел этим сказать, догадывайся сам, коль есть у тебя охота ломать голову над загадками и всяким вздором, ибо никаких домов с зелёными ставнями во всём Кинрадди отродясь не бывало.

Ниже, вокруг того места, где лежала на земле Крис Гатри, июньские вересковые пустоши перешёптывались, и шелестели, и встряхивали своими накидками, жёлтыми от цветущего дрока и слегка присыпанными лиловым – вереском, ещё, впрочем, не вошедшим в полное буйство цвета. На востоке, в кобальтовой сини неба, видны были отблески Северного моря – это в Берви, и могло статься, что ветер в тех краях через час-другой переменился бы, и ты бы почувствовала, как всё вокруг меняется, и услыхала, как он, ветер, поёт, словно тронутые струны, принося с просторов моря струящуюся прохладу.