Евгений Ильин - Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки

Уотсон утверждал, что головной мозг не вовлечен в процесс мышления (не существует «центрально инициируемых процессов»), но состоит из «слабого повторного воспроизведения… мышечных актов», особенно «двигательных привычек гортани». Он говорил: «Везде, где есть процессы мышления, имеются слабые сокращения мускулатуры, участвующей в открытом воспроизведении привычного действия, и особенно в еще более тонкой системе мускулатуры, участвующей в речи… Образность становится психической роскошью (даже если она на самом деле существует), лишенной какого-либо функционального значения» (1913, с. 174). Призывы Уотсона могут шокировать рядового читателя, но мы должны понимать, что его выводы представляли собой логическое следствие моторной теории сознания… Согласно моторной теории, содержание сознания просто отражает связи «стимул-реакция», никак не затрагивая их; Уотсон просто указал, что, поскольку психическое содержание «не имеет функционального значения», нет никакого смысла, за исключением существующих предрассудков, заниматься его изучением: «Наш разум извращен пятьюдесятью годами, напрасно истраченными на исследование сознания». Периферическая теория как доктрина набирала силу в психологии, по крайней мере, со времен И. М. Сеченова, и уотсоновскую версию этой теории необходимо искать в самых влиятельных и важных формах бихевиоризма…

Обучение, согласно Уотсону, происходит путем «обусловливания»: в результате повторных сочетаний двигательная реакция связывается с определенным стимулом, который в дальнейшем начинает ее вызывать. При этом он опирался на учение И. П. Павлова об условных рефлексах, однако понимал его схематически, игнорируя роль процессов и механизмов высшей нервной деятельности. Опыт, по Уотсону, – это биологическое приспособление, лишенное психологического смысла и содержания.

Уотсон неоднократно повторял, что не существует центрально инициированных процессов, их инициация определяется внешними стимулами. Не существует функциональных психических процессов, играющих роль причин поведения. Существуют лишь цепи поведения, некоторые из них труднодоступны наблюдению, например мышление, являющееся лишь скрытым поведением (происходящим по большей части в гортани; с точки зрения современной психологии это внутренняя речь), которое иногда имеет место между стимулом и ответной реакцией.

Уотсон писал, что те, кто верит в существование центрально инициированных процессов, т. е. в то, что поведение начинается в головном мозге, а не инициируется некими внешними стимулами, на самом деле верит в существование души. Его позиция была крайне радикальной, так как он отрицал не только существование души, но и утверждал, что кора головного мозга не делает ничего, что выходит за рамки работы трансляционной станции, соединяющей стимул и реакцию.

Уотсон считал, будто богатая эмоциональная жизнь взрослого человека – всего лишь энное количество условных рефлексов, выработанных на протяжении многих лет его развития.

Уотсон рассматривал бихевиоризм как средство избавления от невежества и предрассудков в жизни человека, расчищая, таким образом, путь для более рационального и осмысленного существования. Он полагал, что понимание принципов поведения станет первым шагом к подобной жизни.

Работы Уотсона и бихевиористов имели положительное значение, так как стимулировали разработку объективных методов изучения психики и были направлены против идеалистической интроспективной психологии. Кроме того, благодаря Уотсону в круг психологических проблем было включено поведение. В то же время идеи бихевиористов содержали и крупные недостатки: отрицание сознания, сведение поведения к внешним приспособительным актам, отождествление поведения человека и животных и др., о которых говорилось выше. Бихевиоризм Уотсона отвергал религию и нравственный контроль над поведением. Целью Уотсона было заменить их наукой и технологическим контролем.

Поэтому кроме положительных откликов на воззрения Уотсона были и критические выступления его современников. Р. Йеркс, например, писал, что Уотсон «вышвырнул за борт» метод самонаблюдения, который отделил психологию от биологии, и что при бихевиоризме психология станет просто фрагментом физиологии. Г. Маршалл считал, что отождествление исследований поведения и физиологии является поразительной путаницей в мыслях и что надо продолжать изучать сознание, каковыми бы ни были успехи бихевиоризма. Ряд ученых (А. Джонс, Э. Титченер) относили бихевиоризм как метод изучения поведения не к психологии, а к биологии.

На основании разнообразных наблюдений над антропоидами Йеркс (1927) дает следующий список особенностей, характеризующих решение проблемы с помощью понимания: 1. Общий обзор, более детальное рассмотрение и настойчивое обследование проблемной ситуации. 2. Колебания, остановки, поза сосредоточенного внимания. 3. Попытки более или менее адекватного реагирования. 4. В случае, если первоначальный способ реагирования окажется неадекватным, испытание других способов реагирования, причем переход от одного способа к другому резок и часто внезапен. 5. Постоянное или часто возобновляющееся внимание к конечной цели; оно же является и мотивирующим фактором. 6. Наступление критического пункта, когда организм внезапно, прямо и определенно совершает требуемое приспособительное действие. 7. Легкость повторения однажды уже произведенной приспособительной реакции. 8. Замечательная способность обнаруживать существенные стороны или отношения проблемной ситуации и обращать сравнительно мало внимания на изменение несущественных моментов.

Одним из сторонников точки зрения на бихевиоризм как науку о механизмах, касающихся механических движений организмов, был Карл Лешли (1890–1958). Он писал, что сущность бихевиоризма заключается в вере в то, что исследование человека адекватно описывается понятиями механики и химии. Он верил, что можно создать физиологическую психологию, которая сразится с дуалистами на их собственной территории, и что получаемые данные можно включить в механистическую систему. С его точки зрения, физиологическое рассмотрение поведения будет полным и адекватным отчетом обо всех явлениях сознания. Он настаивал на том, что все психологические данные, независимо от способа их получения, подвергались физической или физиологической интерпретации.

Лешли писал, что выбор между бихевиоризмом и традиционной психологией превратился в выбор между двумя несовместимыми мировоззрениями, научным и гуманистическим. Психология должна освободиться от «метафизики и ценностей», а также от «мистического обскурантизма», чтобы превратиться в физиологию. В физиологии, писал Лешли, можно отыскать принципы объяснения, которые сделают психологию естественной наукой. Это позволит психологам взяться за решение практических проблем в области педагогики и психиатрии, что невозможно в рамках интроспективной психологии.