Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды

Фрейд был специалистом именно по тем мотивам, которые не могут быть приняты за чистую монету. Для него мотивация принадлежала сфере ид . Сознательную, доступную часть личности, которая занимается прямым взаимодействием с миром, то есть эго , он рассматривал как лишенную динамической силы.

К сожалению, Фрейд умер, не успев исправить эту односторонность своей теории. Даже наиболее верные его последователи говорят теперь о том, что он оставил свою психологию эго незаконченной. В последние годы многие из них трудились над тем, чтобы поправить это. Без сомнения, сегодня основное течение в психоаналитической теории движется к более динамичному эго. Эта теоретическая тенденция очевидна в работах Анны Фрейд, Хартмана, Френча, Хорни, Фромма, Криса и многих других. В сообщении Американской психоаналитической ассоциации Крис разъяснил, что попытки ограничить интерпретации мотивации одним лишь ид «…отражают существовавшую в прошлом процедуру». Современное отношение к эго не ограничивается только анализом механизмов защиты, а уделяет больше внимания тому, что он называет «психической поверхностью». Современные психоаналитические техники, по его словам, связывают «поверхность» и «глубину» [174] . В похожем стиле Рапопорт доказывает, что эго теперь нужно приписать определенную степень подлинной автономии [175] .

Чтобы проиллюстрировать эту точку зрения, возьмем любой зрелый психогенный интерес – скажем, религиозное чувство. Трактовка этого предмета Фрейдом хорошо известна. Для него религия по существу является неврозом, формулой персонального бегства. В корне проблемы лежит образ отца. Поэтому нельзя принимать религиозное чувство, существующее у человека, за чистую монету. Более сбалансированный взгляд на проблему мог бы быть таким: иногда нельзя принимать это чувство за чистую монету, а иногда – можно. Определить может только тщательное исследование индивидуального случая. Если у человека религиозный фактор служит явной эгоцентрической цели – как талисман, объект фанатизма, средство самооправдания, – мы можем заключить, что у него невротический или по крайней мере незрелый склад личности. Этот инфантильный или эскапистский характер не распознается субъектом. С другой стороны, если человек постепенно выработал основополагающую философию жизни, в которой религиозное чувство оказывает общее нормативное воздействие на поведение и делает возможным осмысление жизни как целого, мы заключаем, что эта особая структура эго и является доминирующим мотивом, и это должно быть принято за чистую монету. Это главный мотив и эго-идеал, форма и содержание которых по существу есть то, что проявляется в сознании [176] .

Рассмотрим заключительный пример. Хорошо известно, что большинство мальчиков в возрасте приблизительно от четырех до семи лет идентифицируют себя со своими отцами. Они имитируют отцов многими способами. Среди прочего они могут воспроизводить профессиональные устремления к отцовской работе. Многие мальчики, вырастая, реально идут по стопам своих отцов.

Возьмем политиков. Отец и сын были политиками во многих семьях, упомянем хотя бы Тафтов, Лоджей, Кеннеди, Ла Фоллетов и Рузвельтов. Когда сын достигает зрелого возраста, скажем, в пятьдесят или в шестьдесят лет, какова его мотивация? Проработал ли он свою раннюю идентификацию с отцом или нет? Принятый за чистую монету интерес сына к политике теперь кажется поглощающим и законченным, важным фактором в его эго-структуре. Короче, он выглядит зрелым и нормальным мотивом. Но сторонник прямолинейного генетизма мог бы сказать: «Нет, он сейчас стал политиком из-за фиксации на отце». Если он при этом имеет в виду то, что ранняя идентификация с отцом возбудила интерес сына к политике, то с ним полностью можно согласиться. Все мотивы где-то имеют свое начало. Или он имеет в виду, что эта ранняя фиксация и сейчас лежит в основе его политического поведения? Тогда скорее всего с ним согласиться нельзя. Интерес к политической деятельности сегодня является заметной частью эго-структуры, а эго является источником энергии здорового человека. Конечно, бывают случаи, когда человек зрелого возраста стремится заслужить благоволение отца, занять его место, вытеснить его в отношениях с матерью. Клиническое исследование политика второго поколения, возможно, показало бы, что его поведение основано на навязчивой идентификации с отцом. Если это так, его повседневное поведение является, по всей вероятности, настолько компульсивным, настолько оторванным от реальных ситуативных потребностей, настолько чрезмерным, что любой умелый наблюдатель-клиницист может предположить диагноз. Но такие примеры относительно редки.

Я полностью осознаю еретичность моего предположения о том, что в некотором ограниченном смысле существует разрыв между нормальной и аномальной мотивацией, и что нам требуется теория, которая бы признавала этот факт. Разрывы определенно непопулярны в психологической науке. Одна из теорий аномальности утверждает, что нам просто нравится рассматривать крайние точки нашего линейного континуума как аномальные. Некоторые теоретики культуры настаивают на том, что аномальность является относительным понятием, меняющимся от культуры к культуре и от одного исторического периода к другому. Есть также пограничные случаи, которые даже наиболее опытные клиницисты не могут с уверенностью классифицировать как нормальные или аномальные. Наконец – и это самое важное – можно, достаточно глубоко порывшись, обнаружить некоторый инфантилизм в мотивации многих нормальных людей.

Учитывая все эти хорошо знакомые аргументы, все же можно выделить область различий, если не между нормальными и отклоняющимися от нормы людьми, то между здоровыми и нездоровыми механизмами, включенными в развитие мотивации. То, что мы называем интегративным действием нервной системы, является, по существу, целостным механизмом, который поддерживает мотивацию в состоянии, соответствующем требованиям времени. Он направлен на то, чтобы осуществлять внутреннее согласование и оценку соответствия реальности элементов, входящих в мотивационные паттерны. Эффективное подавление является другим здоровым механизмом, безвредным для индивида и делающим возможным расположение мотивов в упорядоченной иерархии [177] . С помощью эффективного подавления индивид прекращает играть инфантильные драмы. В числе механизмов балансировки можно назвать самопознание, ясный образ себя и малопонятный фактор гомеостазиса.