Карл Юнг - Символическая жизнь (сборник)

Совсем недавно случилось так, что одна моя пациентка, женщина аристократического происхождения, имевшая духовника-иезуита, обсуждала с ним все самые драматические моменты анализа, который она проходила у меня. Конечно, многое никак не укладывалось в общепринятую схему, и я вполне понимал, что у нее назревал драматический конфликт, поэтому я посоветовал ей обсудить эти вопросы с ее духовником. (Он был известным иезуитом – сейчас его уже нет в живых.) И вот после искреннего разговора с ним она передала мне все сказанное ей, и он подтвердил каждое ее слово, чем несказанно меня удивил, в особенности после всех сплетен об иезуитах. Это помогло мне открыть глаза на высочайшую мудрость и культуру католических directeur de conscience (пастырей души). И это до определенной степени объясняет, почему активный прихожанин-католик предпочитает пойти к священнику.

То, что католиков-невротиков относительно мало, – факт, и это при том, что они живут в тех же самых условиях, что и мы. Они страдают от таких же жизненных обстоятельств и т. д., поэтому следовало бы ожидать, что они подвержены не меньшему числу неврозов. Должно быть, есть нечто в этом культе, в самой религиозной практике, приводящее к тому, что эти комплексы проявляются значительно реже у католиков, чем у других людей. В самом культе существует нечто, помимо исповеди. И это нечто есть, например, месса. Сердцевина, центральная часть мессы содержит в себе живую мистерию, и это то самое, что работает. Когда я говорю «живая мистерия», то имею в виду не что-то таинственное, а мистерию в том смысле, какое это слово всегда имело – a mysterium tremendum [77]. И месса вовсе не единственная мистерия в католической церкви. Существуют также и другие мистерии. Они начинаются уже с подготовительных моментов, с самого простого. Возьмем, например, приготовление воды для крещения – ритуал benedictio fontis major или minor в ночь на Sabbath перед Пасхой. Вы сможете убедиться, что часть Элевсинских мистерий все еще совершается.

Если вы спросите рядового священника, тот не сможет сказать вам что-либо вразумительное по этому поводу. Он об этом ничего не знает. Однажды я попросил епископа Фрибургского в Швейцарии прислать к нам человека, который смог бы просветить нас по поводу таинства мессы. Это был досадный провал; он ничего не смог нам рассказать. Он мог только признаться нам в удивительном впечатлении, поразительном мистическом чувстве, пережитом им, но объяснить, почему у него возникло это чувство, не смог. Это были только сентименты, и с этим ничего нельзя было поделать. Но если вы обращаетесь к истории ритуала, если вы пытаетесь понять его целостную структуру, включая и все другие соседние ритуалы, тогда вы видите ритуал как тайну, уходящую вглубь истории человеческого разума. Его история уходит очень далеко – гораздо дальше начала христианства. Известно, что самые важные части мессы – например, Тело Христово – принадлежат культу Митры. В культе Митры используется хлеб с оттиснутым в нем крестом или разделенный на четыре части, используются маленькие колокольчики и крестильная вода – все это определенно дохристианское. У нас сохранились и тексты, подтверждающие это. Ритуал освящения воды или aqua permanens – «вечной воды» – является алхимическим понятием, гораздо более древним, чем его христианский аналог; и когда вы наблюдаете benedictio fontis, действительное приготовление воды, то видите, что это алхимическая процедура, и у нас есть текст первого века, тест Псевдо-Демокрита, сообщающий, для чего делается подобное благословение.

Все это абсолютные факты, которые можно с уверенностью подтвердить. Они указывают на предысторию, на непрерывность традиции, появившейся, возможно, за несколько сот лет до христианства. Теперь подобные мистерии всегда выступают выражениями фундаментального психологического состояния. Человек выражает свои самые основные и наиболее важные психологические состояния в этом ритуале, этой магии, или как еще иначе вы это назовете. И ритуал является культовым оформлением, презентацией этих базовых психологических фактов. Этим объясняется, почему не следует ничего менять в ритуале. Ритуал должен совершаться сообразно традиции, и если вы измените хотя бы его частицу, то совершите ошибку. Не следует позволять своему разуму играть с этим. Возьмем, например, наиболее трудную для понимания догму о непорочном зачатии: рационализировать ее бесполезно. Если вы оставите все как есть, как это было передано нашими предками, тогда это остается истиной; но если вы попытаетесь рационализировать эту догму, то все пойдет прахом, потому что тогда вы сдвинете ее на уровень нашего играющего интеллекта, который не в состоянии понять эту тайну. Это секрет непорочности и непорочного зачатия, а это самый важный психологический факт. Печальная правда заключается в том, что мы больше этого не понимаем. Но известно, что в предшествующие века человек вовсе не нуждался в подобном роде интеллектуального понимания. Мы этим гордимся, хотя гордиться тут нечем. Наш интеллект абсолютно не способен понимать подобные вещи. Психологически мы продвинулись очень недалеко в понимании правды, экстраординарной правды ритуала и догмы. Поэтому подобные догмы не должны подвергаться какой-либо критике.

Поэтому, вы понимаете, если я имею дело с настоящим христианином, настоящим католиком, то всегда стараюсь быть поближе к догме и говорю: «Вы привязаны к ней! И если вы начнете критиковать ее так или иначе интеллектуально, то я начну вас анализировать, и тогда вы у меня на сковородке!» Когда католик приходит ко мне, я спрашиваю: «Вы исповедовались в этом своему духовнику?» Естественно, он говорит: «Нет, он не поймет». – «И зачем вы тогда вообще исповедуетесь?» – «О-о, всякие там грязные мелочи роли не играют, а вот о главных грехах он никогда не говорит». Как я уже говорил, у меня было очень мало католиков – шесть. Я гордился этим и говорил им: «Вы понимаете, что все то, что вы мне говорите, действительно очень серьезно. Идите теперь к своему духовнику и исповедуйтесь. И неважно, поймет он вас или нет. Это говорится перед Богом, и если вы этого не сделаете, то поставите себя вне Церкви. Тогда мы начнем анализ, и тогда станет “жарко”, так что для вас будет лучше вернуться в лоно матери Церкви». Так что, вы понимаете, я вернул этих людей обратно в Церковь с тем же результатом, как если бы сам Папа дал мне частное благословение учить некоторых важничающих католиков, как правильно исповедоваться.

Например, была одна дама, игравшая очень важную роль в обществе. Она была ревностной католичкой и летом всегда приезжала в Швейцарию на каникулы. Там есть один известный монастырь, и она обычно отправляется туда для исповеди и духовного окормления. Будучи интересной персоной, она более, чем следовало бы, заинтересовалась своим духовником, а тот проявил несколько больший интерес к ней, и вот получился конфликт. В результате духовник переместился в клаузуру [78], а она буквально пала духом, после чего ей посоветовали обратиться ко мне. И вот она пришла в полном возмущении по поводу вмешавшейся администрации, а я отправил ее назад, к ее духовному авторитету, посоветовав рассказать обо всем. И, когда она вернулась в Рим, где жила и где находился ее духовный наставник, тот спросил ее: «Ну, хорошо. Я знаю тебя уже много лет. Как случилось, что сейчас ты смогла исповедаться так легко и свободно?» И она сказала, что научилась этому у доктора. Вот вам и история о том, как я получил частное благословение Папы.