Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)

602 Но действительно ли мы знаем – при том, что соответствующее словесное понятие нам хорошо знакомо, – что такое, собственно говоря, дух? Уверены ли мы, что, когда мы употребляем это слово, все мы подразумеваем одно и то же? Разве не является слово «дух» многозначным и неопределенным или даже неопределенно-многозначным? Одно и то же звукосочетание – дух – употребляется как для описания труднопредставимой, трансцендентной идеи, имеющей всеобъемлющее значение, так и в более тривиальном значении, соответствующем английскому «mind»; это слово может также характеризовать мужество; использоваться для обозначения призрака; может описывать бессознательный комплекс, который вызывает спиритические явления, такие как передвижение стола, автоматическое письмо, шумы и т. д. В переносном смысле его применяют для обозначения преобладающей установки определенной социальной группы – «дух, который в ней господствует» – и, наконец, при описании материальных явлений, когда речь идет о винных или нашатырных парах или вообще о запахе алкоголя. Это не неудачная шутка, а достойное уважения наследие нашего языка, с одной стороны, а с другой – это преграда для мысли, трагическое препятствие для всех, кто пытается достичь высот чистых идей по лестнице из слов. Ведь когда я произношу слово «дух», то как бы тщательно я не отграничил тот смысл, который я вкладываю в него в данный момент, я все же не могу полностью исключить все остальные многочисленные его значения.

603 Поэтому мы должны поставить принципиальный вопрос: что именно обозначается словом «дух», когда его употребляют в связи с понятием жизни? Ни в коем случае нельзя по умолчанию предполагать, что, в сущности, каждый точно знает, что подразумевается под «духом» или «жизнью».

604 Я не философ, а всего лишь эмпирик, и во всех сложных вопросах я склонен принимать решение на основе опыта. Если опыт не предоставляет отчетливой основы для суждения, я предпочитаю оставить вопрос без ответа. Поэтому я всегда буду стремиться сводить абстрактные величины к их эмпирическому базису, чтобы в какой-то степени самому быть уверенным в том, что я знаю, о чем говорю. Я должен признаться, что я не знаю, что такое дух; столь же мало мне известно и о том, что такое жизнь. Я знаю «жизнь» только как форму живого тела; однако о том, что она есть сама по себе, абстрактно, кроме как простое слово – об этом я не могу даже смутно догадываться. Так что прежде всего я должен, пожалуй, вместо «жизни» говорить о живом теле, а вместо «духа» – о психических факторах. Это делается отнюдь не для того, чтобы уклониться от решения поставленного вопроса путем переключения на проблемы тела и разума. Напротив, я надеюсь, что эмпирический подход поможет нам найти реальные основы духа – и не ценою жизни.

605 Понятие живого тела с точки зрения наших целей, пожалуй, несет в себе значительно меньшие сложности, чем общее понятие жизни, так как тело является наглядной и осязаемой вещью, которая не ускользает от нашего восприятия. Мы можем легко согласиться с тем, что тело – это самостоятельная система материальных элементов, приспособленная для осуществления жизненных целей, и как таковая она представляет собой доступное рациональному осмыслению проявление живого существа. Иначе говоря, оно представляет собой целесообразно организованную форму материи, которая делает возможным существование живого существа. Чтобы избежать неясностей, я хотел бы обратить внимание на то, что приведенное определение тела не включает в себя то Нечто, что я расплывчато охарактеризовал как «живое существо». Проводя это разграничение, которое я не хочу в данный момент ни отстаивать, ни критиковать, я имею в виду всего лишь то, что тело должно пониматься не просто как масса инертной материи, а как готовая жить, обеспечивающая возможность жизни материальная система, при условии, однако, что без участия этого «живого существа», несмотря на всю свою готовность, жить оно не могло бы. Ибо, даже если оставить за скобками все возможное значение «живого существа», у тела самого по себе отсутствует нечто необходимое для жизни, а именно психическое. Это мы знаем, прежде всего, исходя из собственного непосредственного опыта, затем – косвенно – из опыта наших ближних, а также благодаря научным открытиям, сделанным при изучении высших позвоночных, и, поскольку нет противоречащих доводов, мы должны признать существование чего-то подобного также у низших животных и растений.

606 Должен ли я теперь приравнять «живое существо», о котором я говорил выше, к психическому, непосредственно воспринимаемому нами в форме человеческого сознания, и тем самым вновь прийти к известному с древности дуализму души и тела? Или же есть некие доводы, которые оправдывали бы разделение живого существа и души? В таком случае и душу тоже мы могли бы рассматривать как целесообразную систему, как упорядоченную сущность, не просто готовую жить, но как живую субстанцию, или, точнее говоря, жизненные процессы. Я отнюдь не уверен, что эта точка зрения встретит всеобщее одобрение, ведь все настолько свыклись с представлением о душе и теле как о живой двойственности, что непросто принять понимание души всего лишь как простой совокупности протекающих в теле жизненных процессов.

607 Наш опыт, насколько он вообще позволяет делать выводы о сущности души, представляет нам психический процесс как явление, зависящее от нервной системы. С достаточной определенностью нам известно, что разрушение тех или иных частей мозга обусловливает возникновение соответствующих психических расстройств. Спинной и головной мозг, по сути, состоят из взаимосвязанных сенсорных и моторных путей, так называемых рефлекторных дуг. Я продемонстрирую, что понимается под этим, на простом примере. Человек дотрагивается пальцем до горячего предмета; вследствие этого мгновенно возбуждаются нервные окончания органа осязания. В результате их возбуждения изменяется состояние всех прововодящих путей вплоть до спинного и головного мозга. В спинном мозгу клетками нервных узлов, воспринимающими тактильное раздражение, измененное состояние передается соседним клеткам моторных узлов, которые со своей стороны посылают импульсы к мышцам руки и тем самым вызывают внезапное сокращение мускулатуры и отдергивание руки. Все это происходит столь быстро, что осознанное восприятие боли зачастую наступает лишь тогда, когда рука уже отдернута. То есть реакция осуществляется автоматически и осознается лишь впоследствии. А то, что происходит в спинном мозге, подается воспринимающему эго в форме записи, или образа, который и снабжает нас понятиями и наименованиями. Взяв за основу такую модель рефлекторной дуги, то есть движения раздражения извне вовнутрь и следования импульса изнутри наружу, можно представить себе те процессы, которые лежат в основе разума.