Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)

797 Многие в юности испытывают в глубине души панический страх перед жизнью (хотя в то же самое время жадно желают ее), и еще больше людей в старости испытывают точно такой же страх перед смертью. Я знал лиц, которые крайне боялись жизни, когда были молоды – а позднее в точно такой же мере страдали от страха перед смертью. Когда они были молоды, они испытывали инфантильные сопротивления естественным требованиям жизни; трезво глядя на вещи, следовало бы сказать, что точно то же самое происходит с ними, когда они стареют, поскольку они испытывают аналогичную боязнь перед одним из естественных требований жизни. Мы настолько убеждены, что смерть – это просто конец некоего процесса, что нам обыкновенно не приходит в голову воспринять смерть как осуществление некоей цели, как мы без колебания, например, воспринимаем свои замыслы и стремления в молодости, в период первых успехов и свершений.

798 Жизнь – это энергопроцесс. Подобно любому энергопроцессу, она в принципе необратима и, следовательно, направлена к некоей цели. Эта цель – состояние покоя. В конечном счете все происходящее с нами – это, так сказать, не более чем изначальное нарушение вечного состояния покоя, которое беспрестанно стремится восстановиться. Жизнь телеологична par excellence, она реализует внутреннее стремление к цели, и живой организм – это система осуществления направленных целей. Концом всякого процесса является его цель. Всякий энергопоток напоминает бегуна, прилагающего величайшие усилия и предельно выкладывающегося, чтобы достичь своей цели. Юношеская жажда мира и жизни, стремление к реализации высоких надежд и осуществлению отдаленных целей являют собой несомненное телеологическое побуждение, исходящее от жизни, побуждение, которое сменяется страхом перед жизнью, невротическими сопротивлениями, депрессиями и фобиями, если на какой-то момент человек застревает в прошлом или уклоняется от риска, без которого невидимая цель не может быть достигнута. С достижением зрелости и в зените биологического существования жизнь ни в коей мере не перестает быть целесообразной. Столь же интенсивно и непреодолимо, с какой она стремилась вверх до наступления среднего возраста, жизнь теперь спускается вниз, ибо цель ныне находится не на вершинах, но в долине, откуда восхождение началось. Кривая жизни подобна параболической траектории реактивного снаряда, который, будучи выведен из своего первоначального состояния покоя, поднимается вверх и затем снова возвращается к состоянию неподвижности.

799 Психологическая кривая жизни, тем не менее, не всегда сообразовывается с этим законом природы. Иногда это начинает ощущаться уже на ранних стадиях восхождения. В биологическом отношении снаряд поднимается, но психологически опаздывает. Мы оказываемся младше своих лет, цепляясь в мечтах за наше детство, будучи как бы не в силах оторваться от него. Мы останавливаем стрелки часов и воображаем, что время остановится. Когда, после некоторой задержки, мы наконец достигаем вершины, мы устраиваемся здесь, чтобы снова в психологическом отношении отдохнуть, и хотя мы ясно видим себя скользящими вниз по другому склону горы, мы все равно не можем оторвать тоскливых взоров от гордо возвышающегося пика, некогда нами достигнутого. Подобно тому как ранее страх служил препятствием для жизни, теперь он точно так же стоит на пути смерти. Можно даже допустить, что страх перед жизнью удерживал нас на ведущем вверх откосе, однако, как раз вследствие этого промедления, мы чувствуем себя тем более вправе закрепиться на вершине, которой мы теперь достигли. И хотя вроде бы очевидно, что, несмотря на все наши сопротивления (теперь вызывающие у нас глубокое сожаление), жизнь снова взяла свое, мы, тем не менее, не обращаем на это внимания и продолжаем пытаться заставить ее остановиться. В результате наша психология утрачивает свою естественную основу. Сознание повисает в воздухе, в то время как кривая параболы опускается вниз со все возрастающей скоростью.

800 Естественная жизнь – питательная почва души. Всякий, кому не удается идти в ногу с жизнью, остается висеть, застывшим и косным, в воздушном пространстве. Вот почему столь многие люди в старости словно деревенеют: их взоры обращены в прошлое, они «прилипают» к нему, с тайным страхом смерти в своих сердцах. Они отстраняются от жизненного процесса, по крайней мере, психологически, и, следовательно, остаются неподвижными «соляными столпами», полными ностальгии и живых воспоминаний о юности, но лишенными живого и деятельного отношения к настоящему. Начиная с середины жизни, только тот продолжает оставаться подлинно живым и бодрым, кто готов умирать вместе с жизнью. Ибо в заветный час жизненного полудня парабола меняет направление на противоположное, рождается смерть. Вторая половина жизни знаменует собой не восхождение, не развертывание, не возрастание и избыток жизненных сил, но смерть, поскольку целью жизни является конец. Отказ принять жизненное предназначение равнозначен отказу принять завершение жизни: и то, и другое означает нежелание жить, а нежелание жить тождественно нежеланию умирать. Рост и упадок образуют единую кривую.

801 Наше сознание отказывается приспосабливаться к этой несомненной истине, пользуясь любой предоставляющейся ему возможностью. Обыкновенно мы «прилипаем» к нашему прошлому и продолжаем пребывать в иллюзии, что по-прежнему молодо выглядим. Быть старым – в высшей степени непопулярно. Никто, похоже, не считает, что не быть в состоянии стареть так же нелепо, как не быть в состоянии вырасти из детских штанишек. Тихий инфантильный мужчина тридцати лет, разумеется, достоин сожаления, зато моложавый семидесятилетний старик разве не восхитителен? И все же оба являются извращенными, начисто лишенными ощущения жизненного стиля психологическими чудовищами. Молодой человек, который не сражается и не покоряет, упустил лучшее в своей молодости, а старик, который не знает, как вслушиваться в тайны ручьев, сбегающих с горных вершин в долины, не ведает смысла – это духовная мумия, не более чем застывший реликт прошлого. Он стоит в стороне от жизни, механически воспроизводя себя вплоть до последней мелочи.

802 Наше относительное долголетие, подтверждаемое материалами современной статистики, – продукт цивилизации. Представители примитивных племен крайне редко достигают престарелого возраста. Приведу пример из личного опыта: когда я наблюдал жизнь примитивных племен Восточной Африки, то видел очень мало мужчин с совершенно седыми волосами, которым могло бы быть за шестьдесят. Но те немногие, что мне встречались, действительно были старыми, казалось даже, что они всегда были такими, настолько полно они ассимилировали свой возраст. Во всех отношениях они являлись именно тем, кем они являлись.