Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)

257 Этих трех функций было бы вполне достаточно для ориентации, если бы рассматриваемый объект был изолирован в пространстве и времени. Однако с пространственной точки зрения каждый объект находится в бесконечном множестве связей с другими объектами, а с временной представляет собой лишь переход от первоначального состояния к последующему. Большая часть пространственных взаимоотношений и временных изменений в момент ориентации неизбежно остаются бессознательными, и все же для того, чтобы определить значение объекта, необходимо оценить его пространственно-временные связи. Возможность определения пространственно-временных взаимоотношений, по крайней мере приблизительного, дает четвертая способность сознания – интуиция. Это функция восприятия, позволяющая оценить сублиминальные факторы, то есть возможное отношение к объектам, не появляющимся в поле зрения, равно как и возможные изменения объекта, прошедшие и будущие, относительно которых сам объект никаких сведений или подсказок не дает. Она представляет собой непосредственное знание об этих отношениях, которые невозможно было бы установить при помощи других трех функций в момент ориентации.

258 Я упоминаю об ориентирующих функциях сознания потому, что они доступны для эмпирического наблюдения и легко поддаются дифференциации. С самого начала для разных индивидов эти функции имеют различную важность. Как правило, одна из них особенно развивается, накладывая тем самым характерный отпечаток на умственное состояние индивида в целом. Преобладание одной или другой функции приводит к развитию типических установок, носителей которых можно отнести к мыслительному типу, чувствующему типу и т. д. Тот или иной тип выражает определенную склонность, своего рода призвание той или иной личности. Если нечто было возведено ею в ранг принципа или добродетели, в силу ли приверженности к данному принципу или же по причине его полезности, это всегда приводит в итоге к односторонности или к неодолимой тенденции к односторонности, исключающей все другие возможности, и это в такой же степени относится к людям воли и действия, как и к тем, чей жизненный объект – постоянное воспитание памяти. Все, что мы упорно исключаем из сферы сознательного воспитания и применения, тем не менее, сохраняется, но в неподготовленном, неразвитом, инфантильном или архаическом состоянии – в диапазоне от частичной до полной бессознательности. Бессознательные влияния примитивного свойства всегда в той или иной мере присутствуют и ставят помехи намерениям сознания и разума, поскольку ни в коем случае нельзя предположить, что формы активности, подавленные или не замечаемые индивидом, лишены тем самым своей специфической энергии. Например, если бы даже человек целиком полагался на зрительные данные, то это не означало бы, что он перестал слышать. Даже если бы он смог переселиться в беззвучный мир, он при первой возможности вскоре удовлетворил бы свою потребность слышать, предавшись слуховым галлюцинациям.

259 Тот факт, что естественные функции психики не могут быть лишены своей специфической энергии, приводит к характерным антитезам, которые хорошо заметны всюду, где бы эти четыре ориентирующих функций сознания ни вступили во взаимодействие. Основные противоречия – это противоречия между мышлением и чувством, с одной стороны, и между ощущением и интуицией – с другой. Первая оппозиция хорошо известна и не нуждается в особых комментариях. Противоположность между членами второй пары становится яснее, если ее понимать как противоречие между объективным фактом и простой возможностью. Очевидно, что при появлении новых возможностей никто не станет удовлетворяться наличной ситуацией, а будет стремиться преодолеть ее, насколько это в его силах. Наличие полярности, естественно, раздражает, и это справедливо вне зависимости от того, происходит конфликт в душе одного человека или между индивидами с противоположным темпераментом.

260 Я убежден, что проблему противоположностей, которой я здесь только бегло касаюсь, следовало бы сделать основой критической психологии. Подобного рода критика явилась бы величайшей ценностью не только в более узкой сфере психологии, но и в гораздо более широкой сфере наук о культуре вообще.

261 В настоящем докладе я свел вместе все те факторы, которые, с точки зрения чисто эмпирической психологии, играют ведущую роль в детерминации человеческого поведения. Многообразие аспектов, требующих внимания, обусловлено природой психики, отражающейся в бесчисленном множестве граней, и они есть мера тех трудностей, с которыми приходится сталкиваться исследователю. Огромная сложность психических явлений ложится всей своей тяжестью на нас только после того, как нам становится ясно, что все попытки сформулировать исчерпывающую теорию обречены на провал. Предпосылки всегда выглядят намного проще. Психическое – отправная точка всякого человеческого опыта, и всякое знание, достигнутое нами, в конечном счете снова возвращает нас к нему. Психическое – начало и конец всякого познания. Оно является не только объектом изучающей его науки, но и ее субъектом. Это позволяет психологии занимать уникальное место среди других наук: с одной стороны, существует постоянное сомнение относительно того, является ли она наукой вообще, тогда как, с другой – психология обретает право поставить теоретическую проблему, разрешение которой станет одной из труднейших задач для будущей философии.

Боюсь, что в моем обзоре, по необходимости слишком сжатом, я оставил без упоминания несколько прославленных имен. Тем не менее, среди них есть одно, которое мне бы не хотелось пропустить. Это имя Уильяма Джемса, чья психологическая проницательность и прагматическая философия неоднократно служили для меня ориентирами. Именно его проницательный ум помог мне осознать, что горизонты человеческой психологии расширяются до неизмеримого.

Первоначально была прочитана (на английском языке) в форме лекции в Гарвардском Университете в 1936 году на конференции по гуманитарным и естественным наукам, посвященной трехсотлетию университета, и опубликована в составе материалов симпозиума (Факторы, определяющие человеческое поведение [Кембридж, 1937]). С незначительными изменениями была вторично опубликована под названием «Человеческое поведение» в материалах другого симпозиума, изданных Рут Нандой Эншен: Наука и человек (Нью-Йорк, 1942). Здесь публикуется последний вариант работы, с дополнительными незначительными изменениями, основывающимися на первоначальной немецкой машинописной рукописи.