Эндрю Мэтьюз - Останови их! Как справиться с обидчиками и преследователями

Допустим, вы возьметесь ходить по пятам человека, страдающего ожирением, и каждый раз, когда он входит в вонючую забегаловку, говорить ему: «Надо питаться овощами и соевыми ростками». Перестанет он есть всякую дрянь? Или, скажем, вы начнете долдонить курильщику со стажем: «Тебе необходимо бросить курить». Откажется он от сигарет? Щаззз!

Учить людей жить бессмысленно. Начни советовать обжорам или курильщикам воздерживаться – и они станут обжираться и курить еще больше, чем раньше! Точно так же будут вести себя и мучители.

Люди делают в жизни то, что делают, по очень серьезным глубинным причинам. И говорить им прекратить вести себя так, как они себя ведут, бесполезно.

Так как же их остановить?

Алкоголик бросает пить, когда наконец осознает, что гораздо лучше жить трезвым. Тот же самый принцип действует и для курильщика… и для хулигана.

Некоторые люди считают, что мучитель перестанет издеваться над своими жертвами, если дать ему понять, что эти жертвы в такие моменты чувствуют. Но, по словам Кэтрин Ньюман, автора книги «Неистовство: социальные корни массовых убийств в школах» , это не так: «Желание вести себя лучше является менее мощным мотиватором по сравнению со статусом, получаемым в процессе издевательств над другими людьми и их преследования…»

Упрашивать мучителей стать хорошими бесполезно. Наказание, как правило, их тоже не останавливает.

Американский детский и семейный психотерапевт Стэн Дэвис основал Международную ассоциацию противодействия школьным издевательствам и работает в этой области со второй половины 1990-х годов.

Некоторые из результатов его исследований феномена школьных издевательств и преследований можно вкратце описать таким образом:

• ОСТАНОВИТЬ ЮНОГО МУЧИТЕЛЯ СЛОВАМИ НЕВОЗМОЖНО. Эти молодые люди не хотят слышать о том, что ведут себя плохо, и, даже слыша такие замечания, почти не обращают на них внимания;

• ЖЕРТВЫ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ ЧАЩЕ ВСЕГО СЧИТАЮТ, ЧТО ЗАСЛУЖИВАЮТ ТАКОГО ОБРАЩЕНИЯ С СОБОЙ, и верят, что сами делают что-то неправильное. Советуя жертвам издевательств изменить поведение, мы только укрепляем их уверенность в том, что они сами виноваты в собственных мучениях;

• СОВЕТОВАТЬ МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ ВСТУПАТЬ В ПРОТИВОСТОЯНИЕ С ХУЛИГАНАМИ НЕРЕАЛИСТИЧНО И НЕЭФФЕКТИВНО. Ожидать, что находящиеся в безопасности сторонние наблюдатели станут этой безопасностью рисковать неоправданно и неразумно;

В результате мы имеем всего две группы людей, достаточно сильных и достаточно заинтересованных в изменении культурной атмосферы в школе: это учителя и молчаливое большинство безучастных наблюдателей. Девис говорит так: «Я пришел к выводу, что работу следует вести в основном с персоналом школы и старающимися ни во что не вмешиваться наблюдателями, так как именно члены этих двух групп определяют, какие модели поведения приемлемы, а какие – нет».

До 11 лет я больше всего боялся, что отец уйдет из дома. После 11 я стал больше всего бояться, что он вернется.

Впервые отец ушел от нас, когда мне было 10… и, как это бывает с большинством детей, я думал, что это случилось по моей вине.

Вернулся он в семью, когда мне стукнуло 11. Я воспринял это с радостью, волнением, надеждой и страхом… любит ли он нас настолько, чтобы остаться навсегда? Станем мы нормальной семьей, будем ли ходить в парк и играть там в мяч, повезет ли он нас, как всех других нормальных детей, в какое-нибудь путешествие?

Но моя эйфория была недолгой. Уже где-то через две недели отец отозвал меня в сторонку. Я был в семье самым младшим, и бог знает почему он решил рассказать все именно мне и никому больше… он просто сказал:

– Я здесь оставаться не могу. Я не люблю вашу мать и не люблю всех вас, детей.

А потом взял и ушел.

Я был совершенно опустошен: «Что не так со мной? Что не так со всеми нами?»

В очередной раз мы увидели его только через два года. В 1974-м он внезапно приехал на рождественский обед. Я был в полном восторге – наконец-то у нас будет нормальный семейный праздник!

Мама накрыла и украсила стол, постаралась приготовить особые праздничные блюда. Но отцу не понравились закуски, и он буквально взбесился:

– Какого хрена! Ты транжиришь мои алименты на креветочные салаты!

С этими словами он вскочил на ноги, схватился за край стола и одним могучим движением швырнул его в сторону матери. Крышка стола ударила ее по лбу, и мама отлетела прямо в стену комнаты и рухнула на пол среди осколков посуды, стаканов и рождественских украшений. Бедная мама потеряла сознание еще до того, как оказалась на полу. С момента появления отца в доме прошло всего 20 минут.

Охваченный яростью отец выбежал из дома… и больше уже никогда не возвращался.

Игра в молчанку

Отец ненавидел маму и поэтому наказывал ее, унижая нас, своих детей. Он обзывал нас дебилами или идиотами. Сколько я себя помню, он со мной даже ни разу не поговорил по-человечески.

Я очень неплохо играл в футбол, и это увлечение должно было бы быть для меня источником радости, если бы отец не превращал каждую игру в адские муки. Перед матчами он обещал мне дать 20 центов, если я забью гол. Но если забить мне не удавалось, он целых три дня со мной не разговаривал.

Он наказывал меня, отказываясь со мной общаться. И это происходило снова и снова. Эта игра в молчанку доставляла мне гораздо больше страданий, чем вербальное насилие с его стороны. «Ну и сволочь же ты!» – каждый раз думал я.

Родители не понимают, что игра в молчанку может быть для ребенка гораздо болезненнее даже физических избиений.

Мы со старшим братом Дэвидом жили в одной комнате. Дэвид брал пример с отца, склонного к домашнему насилию, и был таким же мучителем, как и он. Брат избивал меня почти ежедневно. Когда он приходил, я прятался под одеяло и притворялся, что уже сплю, но это не помогало.

Чаще всего Дэвид колотил меня просто так, без всякой причины… но когда появлялся еще и реальный повод, его жестокости не было границ. Дэвид был на восемь лет старше, и у него были крутейшие мокасины. Однажды, когда мне было 12, а он был на работе, я взял их поносить. Меня распирало от гордости, и я казался себе по-настоящему взрослым. Я сходил в его мокасинах до местного мегамаркета, ощущая себя звездой круче Элвиса Пресли! Вернувшись домой, я аккуратно поставил его ботинки в шкаф, на то же место, где их взял. Но забыл развязать шнурки.