Наталья Бурлакова - Методика «Предпочитаемое животное» в работе с детьми и подростками

, 2012). Как правило, животным приписываются достаточно однозначные характеристики («злой волк», «хитрая лиса» и т. д.). Животные действуют как определенный литературный тип («храбрый заяц», например), взятый в некотором своем «пределе». Сконструированные взрослыми для детей таким образом антропоморфизированные типажи животных как нельзя лучше соотносятся с особенностями самосознания детей, глобальностью детских репрезентаций мира. Важно, что применительно к типам животных в иллюстрациях, мультфильмах и иной визуальной продукции их создатели, как правило, пытаются следовать однозначному соответствию лицевой экспрессии, позы, манеры поведения персонажа той черте характера, которую он воплощает. Тем самым достигается однозначное соответствие «эмоции и объекта», что является важным этапом в развитии становления объектного постоянства и регуляции эмоций.

Спрашивая человека о том, в какое животное он хотел бы превратиться, исследователь от отсылки к однозначной черте, которую воплощает каждое из животных, создает легкий переход к побуждению выбора ключевой черты, желанной для личности. Дальше следует индивидуальное пояснение выбора. По мнению психологов, пользующихся этой методикой в работе со взрослыми, такой выбор более «честен», в меньшей мере окрашен социальной желательностью и позволяет более точно выявить, какую же личностную особенность обследуемый рассматривает в качестве наиболее значимой и желанной для себя. Опыт работы с методикой позволил С. Туберу ( Tuber , 2012) считать, что методика отсылает к воображению, позволяя проявиться наиболее ранним, сложившимся в детстве, монолитным идентификациям, которые возникают в процессе выбора персонажей (привлекательных и отвергаемых), и выявляя палитру желаний и страхов.

Как было показано в исследовании Рохаса и Тубера ( Rojas, Tuber , 1991), в случае поведенческих трудностей и расстройств у детей и подростков наиболее значимы отрицательные выборы (те позиции, по отношению к которым у детей в латентном возрасте присутствует отвержение). С. Тубер ( Tuber , 2012) объяснял этот факт с помощью понятия «транзиторного (переходного) объекта» Д.В. Винникотта (часто в качестве такого объекта выступают мягкие игрушки животных). Такой объект выполняет следующие функции: получение утешения, подтверждение связи с матерью, когда ее нет рядом, удержание агрессивных импульсов. Именно последнее качество переходного объекта, позволяющее реализовать деструктивные импульсы, выразить агрессию и при этом избежать неприятных последствий, т. е. не получить гнева и наказания в ответ, имеет жизненно важное значение для психической жизни ребенка. Это позволяет ребенку определенным образом сохранять и регулировать в своем внутреннем мире некоторый баланс любви и ненависти по отношению к значимым заботящимся о ребенке близким (прежде всего к матери). Возможность транзиторного объекта быть полем для выражения ненависти без деструкции, возможность «разрушения» объекта при сохранении его постоянства [2] Именно поэтому важно сохранить постоянство выбранной в качестве транзиторного объекта игрушки (одеяла или какого-либо другого предмета), с которой ребенок не расстается, не позволяя ее мыть, стирать или каким-либо иным образом «улучшать». позволяет ребенку чувствовать себя комфортно в отсутствие матери и сохранять устойчивую эмоциональную привязанность к ней, вне зависимости от того, удовлетворила она потребности ребенка или же, напротив, фрустрировала их.

Представления о переходном объекте являются гипотетическим рациональным основанием для второго задания методики (обследуемого трижды просят выбрать животное, которым он не захотел бы стать ни при каких обстоятельствах).

Впрочем, можно сказать, что и в целом методика, подобно «переходному объекту», позволяет выразить желаемое и пугающее, позитивно-манящее и ненавистное в одном пространстве, создавая возможность для выражения как чувств любви, так и негативных чувств без страха возмездия.

В этом пособии методика АРТ встраивается в общий методологический подход к проективным методам, разрабатываемый нами в течение ряда лет. Его неотъемлемой частью является учет отношений экспериментатора с испытуемым, в соответствии с которым впоследствии производится разносторонний анализ проективной продукции в контексте различных задач исследования ( Бурлакова, Олешкевич , 2001; Бурлакова , 2008, 2012; Бурлакова, Федорова , 2016). Эмпирические подходы, связанные с математическими подсчетами, категориальным анализом данных и их опытными классификациями, не отрицаются, но рассматриваются в качестве вспомогательных, имеющих значение в рамках различных исследовательских и практических задач. В книге предложен и феноменолого-динамический подход к анализу данных методики, на материале многочисленных примеров демонстрируются возможности непосредственного феноменологического, внутренне-диалогического анализа этих материалов. Основой этого типа анализа послужили как эмпирические данные – результаты длительной работы с этой методикой в диагностической и консультативно-психотерапевтической практике, так и многолетнее изучение различных модификаций проективной методологии и типов соответствующей аналитики, применение принципов диалогической герменевтики к анализу различных текстов (рассказов ТАТ, САТ, проективных рисунков и комментариев к ним и т. д.).

Происхождение проективных методов неразрывно связано с практикой психотерапии. Когда-то в ходе глубинной психоаналитической работы с пациентами был обнаружен феномен проекции. Затем это представление оформилось в соответствующее понятие проекции как защитного механизма, а в более поздних трудах З. Фрейда оно и вовсе приобрело расширенную трактовку, фактически указывая на детерминированность субъективными мотивационными источниками любого высказывания, действия, восприятия ( Соколова , 1980; Проективная психология, 2000). Доступ к глубинному знанию о человеке, который дает психодинамическая психотерапия, не мог остаться без внимания исследователей-психологов. Представители академической науки стали прилагать усилия к тому, чтобы использовать полученные в условиях психоанализа открытия автономно от психотерапевтической практики. На этой волне зарождаются и развиваются многие проективные методы, большинство создателей которых обладали глубокой клинической и психоаналитической подготовкой, а также непосредственно практиковали психоанализ (Г. Роршах, Г. Меррей, К. Маховер и др.).

Позже в связи с проективными методами стали обсуждаться не только задачи глубинной личностной диагностики, но и возможные практические следствия для психотерапевтической работы. Именно поэтому, например, за некоторыми таблицами ТАТ, помимо широкого круга известных специалистам значений, закрепилось и значение прогноза качества потенциальных психотерапевтических отношений. В дальнейшем использование отдельных проективных методов стало своего рода альтернативой или информативным дополнением к предварительно проводимому с пациентом диагностическому интервью, цель которого – понять, показана ли клиенту психотерапия и каким может быть формат помощи. Поиск новых аналогичных компактных инструментов для реализации этой цели продолжается и поныне. APT вполне может использоваться в этом качестве. Известно об эффективности применения методики на ранних диагностических этапах интервью со взрослыми, а также с детьми и подростками. Наш опыт подтверждает ее информативность в качестве «блиц-портрета», отражающего как актуально переживаемые наиболее существенные желания и связанные с ними попытки идентификаций, так и оттесняемые чувства, страхи и связанные с ними позиции Я.

Читать дальше