Игорь Кон - Бить или не бить?

Почему так происходит?

Телесное наказание – наглядная демонстрация физического превосходства взрослого, ребенок усваивает этот пример значительно лучше многого другого. Подобный результат предсказывают все три главные психологические теории: теория социального научения, социально-когнитивная теория и теория атрибуции. Эмпирические исследования это подтверждают. Это верно и для антисоциального поведения: чем чаще или сильнее детей бьют, тем антисоциальнее становится их поведение.

Наличие статистической связи между телесными наказаниями и детской агрессивностью зафиксировано не только в США, но и в Канаде, Китае, Индии, Италии, Ямайке, Иордании, Кении, Филиппинах, Сингапуре и Таиланде (Lansford, Chang, Dodge et al, 2005; Gershoff, Grogan-Kaylor, Lansford et al., 2010), а с антисоциальным и проблемным поведением – в Бразилии, Гонконге, Иордании, Монголии, Норвегии, Великобритании и Германии (Lansford, 2010).

Упомянутые выше немецкие исследователи (проект Halle Family Violence Surveys) выясняли, росли ли 12—14-летние подростки в обычных, «конвенциональных» семьях или в семьях, где телесных наказаний не было, а затем спрашивали их, наряду с другими вещами, как часто они били других детей. Разница заметная: из подростков, не испытавших телесных наказаний, хотя бы единожды кого-то били 14,1 %, в конвенционально воспитанной группе – 27 %, а среди тех, кто подвергался в детстве существенному насилию, – 58 %. Иными словами, низкий порог физических санкций существенно повышает склонность к насилию и риск вовлечения ребенка в противоправную деятельность (преступность).

Так как большинство цитируемых Гершоф исследований не были лонгитюдными, то по их результатам невозможно точно сказать, побуждает ли ребенка пережитое им телесное наказание к повышенной агрессивности и антисоциальности или же, наоборот, более агрессивные и антисоциальные дети вольно или невольно провоцируют своих родителей на частые и суровые телесные наказания. Для уяснения причинно-следственной зависимости необходимо а) зафиксировать хронологическую связь между телесным наказанием и агрессией, доказать, что одно предшествовало другому, и б) замерить начальный уровень агрессивности ребенка. Сделать это очень трудно. Гершоф обнаружила лишь 12 таких исследований. Одни из них были посвящены влиянию телесных наказаний на агрессивное и делинквентное поведение испытуемых в детстве, другие – во взрослом состоянии. В большинстве случаев результаты оказались неоднозначными: эффект зависит не только от возраста ребенка и частоты наказаний, но и от ряда социокультурных условий.

Например, статистически значимая связь частоты шлепанья детей младше двух лет с наличием у них дисциплинарных проблем 4 года спустя, когда эти дети учились в начальной школе, обнаружилась только у белых неиспаноязычных детей; на маленьких афроамериканцев и «латиносов» порка отрицательного влияния не оказала, возможно, потому, что в их культурах она считается нормальной и особых эмоций не вызывает (Slade, Wissow, 2004). Однако некоторые другие лонгитюдные исследования наличие такой связи подтверждают (Lansford, Criss, Dodge et al., 2009).

Вероятность позднейшего насильственного поведения повышается не только в том случае, когда самого ребенка били, но даже если он был лишь свидетелем насилия в своем близком окружении (Zingraff et al., 1993; Smith, Thornberry, 1995).

Желая выяснить наличие причинной связи между родительским телесным наказанием и последующим антисоциальным поведением ребенка, Мюррей Страус с соавторами (Straus, Sugarman, Giles-Sims, 1997) проанализировали полученные в рамках национального лонгитюдного исследования (National Longitudinal Survey of Youth-Child Supplement) подробные интервью 807 матерей детей от 6 до 9 лет. В начале исследования были зафиксированы уровень антисоциального поведения ребенка, социально-экономический статус семьи, пол ребенка и то, какую эмоциональную поддержку и когнитивную стимуляцию ему оказывала семья. 44 % опрошенных матерей в течение недели перед опросом шлепали своих детей в среднем 2,1 раза в неделю. Когда эти цифры сопоставили с данными о поведении тех же детей два года спустя, оказалось, что чем чаще ребенка шлепали, тем выше был уровень его антисоциального поведения два года спустя. Поскольку начальный уровень антисоциального поведения ребенка был зафиксирован, а все главные демографические характеристики и ключевые аспекты социализации выравнены, исследователи приписали рост антисоциальности телесным наказаниям. То есть матери хотели шлепками уменьшить антисоциальное поведение ребенка, а долгосрочный результат получился обратным.

В другом случае психологи исследовали взаимосвязь между а) оправданием родителями и детьми телесных наказаний и б) позднейшим поведением этих детей и их готовностью прибегать к силе при разрешении своих межличностных конфликтов (Simons, Wurtele, 2010). Испытуемыми были родители из 102 семей и их 3—7-летние дети. Родителей спрашивали об их отношении к телесным наказаниям и об их собственной дисциплинарной практике, а 54 мальчика и 48 девочек – об их отношении к силовым методам решения конфликтов вообще. Оказалось, что дети, родители которых одобряли и применяли телесные наказания, при разрешении своих конфликтов с ровесниками больше склонны принимать силовую стратегию. Опыт пережитого телесного наказания оказался самым сильным предиктором выбора детьми агрессивного решения. Это подтверждает существование межпоколенческого цикла насилия. Проблема не только в том, что побитый ребенок вымещает свое раздражение на других. Применяя к детям телесные наказания, сами родители учат их тому, что битье – приемлемое средство разрешения конфликтов.

Интересно в этом плане и исследование связи между телесными наказаниями трехлеток и их агрессивностью в пятилетнем возрасте (Taylor, Manganello, Lee, Rice, 2010). Работа была частью популяционного когортного исследования 2 461 ребенка, которые родились в 20 больших американских городах (Fragile Families and Child Well-being Study). Были проанализированы отчеты матерей о применявшихся ими телесных наказаниях, агрессивном поведении детей в трехлетнем и в пятилетнем возрасте и множество демографических и иных данных, способных как-то повлиять на результаты (плохое обращение с детьми, эмоциональный климат в семье, наличие у родителей стресса, депрессии, наркозависимости, насколько желанным был для матери ребенок и т. п.). Почти половина (45,6 %) обследованных матерей сказали, что в прошлом месяце они не шлепали своих детей, 27,9 % делали это один-два раза, 26,5 % – чаще. Дети, которых шлепали чаще других, при выравненном уровне их начальной (в три года) агрессивности и всех прочих факторов, в пятилетнем возрасте оказались существенно более агрессивными. Дополнительные шансы оказаться в группе повышенной агрессивности имеют мальчики, а также дети более молодых матерей; этому способствуют также низкий образовательный уровень родителей или низкий совокупный доход семьи, отсутствие религиозных предпочтений и отсутствие в семье отца. Вывод ученых гласит: «Несмотря на рекомендации Американской академии педиатрии, большинство родителей в США прибегают к телесным наказаниям как способу дисциплинирована детей. Наши данные говорят, что даже мягкие формы телесных наказаний, вроде шлепанья, увеличивают риск агрессивного поведения у детей, причем эти результаты нельзя приписать сопутствующим эффектам, вытекающим из других рисков материнского родительства».