Карен Хорни - Психология женщины

Здесь человек, не знакомый с процессом психоанализа, вправе спросить: если эти конфликты не осознаются пациентками, как вы можете столь определенно полагать, будто они существуют, да еще играют эту особую роль? Ответ на этот вопрос, который, однако, может показаться трудным для понимания тому, у кого нет психоаналитического опыта, таков: старые иррациональные установки пациента оживают и вновь включаются в действие по отношению к аналитику. Например, по отношению ко мне пациентка X на уровне сознания испытывала привязанность, хотя всегда с некоторой примесью страха. Но когда ее застарелая инфантильная ненависть к матери готова была выплеснуться наружу, она дрожала от страха в приемной, эмоционально видя во мне нечто вроде безжалостного злого духа. Стало ясно, что в подобных ситуациях она переносила на меня свой прежний страх перед матерью. Один особый случай позволил нам увидеть, насколько важную роль в ее фригидности играл страх перед запрещающей матерью. В период анализа, когда ее сексуальная скованность уже пошла на убыль, мне пришлось на две недели уехать. После моего возвращения она рассказала мне, что как-то вечером, собравшись с друзьями, немного выпила, но не больше, чем обычно позволяла себе, – и дальнейшего не помнила. Но ее друг рассказал ей, что она пришла в сильное возбуждение, предложила вступить с ней в половое сношение, испытала полный оргазм (до этого она была совершенно фригидна) и несколько раз воскликнула с чем-то вроде триумфа в голосе: «Я отдыхаю от Хорни!» Меня, запрещающей матери в ее фантазии, не было, и поэтому она могла без опаски быть любящей женщиной.

Другая пациентка, страдавшая вагинизмом, а позже фригидностью, перенесла на меня свой прежний страх перед матерью и особенно перед сестрой, бывшей на восемь лет ее старше. Пациентка не раз предпринимала попытки установить взаимоотношения с мужчинами, но всегда терпела неудачи из-за своих комплексов. В подобных ситуациях она постоянно приходила в ярость на мой счет и даже высказывала чуть ли не параноидную идею, что это я не подпускаю к ней мужчин. И хотя разумом она понимала, что я-то как раз хочу помочь ей наладить жизнь, застарелый страх перед сестрой оказался сильнее. Еще в то время, когда она приобрела свой первый сексуальный опыт с мужчиной, ей сразу же приснился тревожный сон, в котором сестра ее преследовала.

В каждом случае фригидности к ней примешивались другие психические факторы; некоторые из них я сейчас упомяну. Я не стану вдаваться в их связи с фригидностью, а просто укажу на то значение, которое они могут иметь для некоторых других функциональных расстройств.

Прежде всего речь идет о страхах по поводу мастурбации, способных повлиять как на психические установки, так и на телесные процессы. Хорошо известно, что при наличии подобных страхов чуть ли не каждое заболевание можно рассматривать как их результат. Особая форма, которую они часто принимают у женщин, – это страх, что их половые органы физически повреждены мастурбацией. Такой страх нередко связан с фантастической идеей, будто некогда они были такими же, как мальчики, но затем их кастрировали. Подобный страх может выражаться в разных формах:

1) смутного, но глубокого страха оказаться «ненормальной»;

2) ипохондрических страхов и симптомов, таких, как боли и выделения, не имеющие органической основы, которые побуждают пациенток обращаться за советом к гинекологу. Там они получают лечение с помощью суггестии, или своего рода успокоение, им становится лучше, но страх, естественно, возвращается, и они вновь приходят с теми же жалобами. Иногда страх приводит к тому, что пациентки настаивают на операции. Они испытывают чувство, будто физически у них не в порядке что-то такое, что можно исправить только столь радикальным способом, как операция;

3) страхи могут принимать и такую форму: повредив себя, я никогда не смогу иметь ребенка. У совсем молоденьких девушек связанный с этим страх может иной раз полностью сознаваться. Но даже эти юные пациентки обычно скажут вам сначала, что иметь детей представляется им делом, вызывающим отвращение, и они никогда не собирались их иметь. Лишь гораздо позже вы узнаете, что чувство отвращения представляет собой реакцию типа «зелен виноград» на бывшее раньше очень сильным желание иметь много детей и что вышеупомянутый страх привел их к отрицанию этого желания.

Противоречивых бессознательных тенденций, связанных с желанием иметь ребенка, предостаточно. Природный материнский инстинкт может столкнуться с противодействием некоторых бессознательных мотивов. Я не могу сейчас вдаваться во все детали и упомяну только одну возможность: для тех женщин, у которых в каком-то уголке их души присутствует желание быть мужчиной, беременность и материнство, олицетворяющие собой женские достижения, имеют преувеличенное значение.

Мне, к сожалению, не довелось наблюдать случая мнимой беременности, но, вероятно, она тоже проистекает из бессознательно усиленного желания иметь ребенка. Каждому гинекологу знакомы женщины, необычайно нервные и подавленные, но обретающие полное счастье, стоит им забеременеть. Для них тоже беременность представляет собой особую форму удовлетворения.

То, что усиливается в указанных случаях, – это не столько идея иметь ребенка, нянчить и ласкать его, сколько идея беременности сама по себе, идея вынашивания ребенка в своем теле. Состояние беременности имеет для них утонченную нарциссическую ценность. В двух подобных случаях имела место задержка родов. Было бы слишком поспешно делать какие-либо выводы, но и при всей критической осмотрительности можно было бы по крайней мере подумать здесь о возможности того, что бессознательное желание удержать ребенка в себе могло послужить объяснением некоторых случаев задержки родов, по-иному не объяснимых.

Еще один фактор, иногда играющий определенную роль, – сильный страх умереть во время родов. Сам по себе этот страх может осознаваться, а может и нет. Но подлинный его источник не сознается никогда. Один из основных его элементов, как подсказывает мой опыт, – это застарелая вражда к беременной матери. Одна пациентка, которую я имею в виду, чрезвычайно боявшаяся умереть во время родов, вспомнила, что, будучи ребенком, она в течение многих лет с тревогой наблюдала за матерью, не беременна ли та снова. Стоило ей увидеть беременную женщину на улице, как ею овладевало желание пнуть ее в живот, и, естественно, в ответ она боялась, как бы нечто столь же ужасное не случилось и с ней.

С другой стороны, материнскому инстинкту могут противодействовать бессознательные враждебные импульсы, направленные против ребенка. Здесь очень интересную проблему представляет возможное влияние таких импульсов на гиперемию, преждевременные роды и послеродовую депрессию.