Ксения Красильникова - Не просто устала. Трудная правда о послеродовой депрессии

Научный редактор врач-психиатр, психотерапевт Анастасия Федорова

© Ксения Красильникова, 2019

© ООО «Индивидуум Принт», 2019

В конце 2016 года внезапно для себя и своих близких я попала в настоящий ад. Как депрессия выбирает свою жертву? Почему ею оказалась именно я? Даже сейчас, когда я пишу эту книгу, у меня нет ответов на эти вопросы.

Попробую рассказать по порядку. Меня зовут Ксения. До восьми лет я жила в Москве, с восьми до семнадцати – с перерывами в Замбии, Намибии и Эфиопии. Мой папа дипломат и ездит в многолетние командировки, а семья обычно сопровождает главу в таких поездках. Перед моим поступлением в вуз мы окончательно вернулись в Москву. Здесь я получила несколько высших образований: филолога, переводчика с английского и испанского языков и экономиста. Имея три красных и один синий диплом, пошла работать в офис (до сих пор не уверена, что это мое). Больше десяти лет я специализируюсь на коммуникациях в финансовой сфере и сейчас занимаю должность PR-директора банка. Параллельно перевожу, пишу, редактирую тексты, а какое-то время даже работала корректором.

Я люблю книги, сериалы, короткие и длинные путешествия, своих друзей и сестру. Мы близнецы. Она талантливая журналистка и специализируется на вопросах материнства и гендерного равенства. Мне кажется, своей работой она удивительно меняет мир к лучшему.

В 2015 году я счастливо вышла замуж. Моего мужа зовут Данила, он младше меня на полтора года, профессионально занимается организацией мероприятий и обладает полным комплектом качеств идеального мужа: заботливый, деятельный, добрый, умный и бесконечно красивый. Когда мы поженились, мне было тридцать лет, и условные социальные нормы – а еще семья и врачи – настойчивым шепотом подталкивали меня к беременности. Муж хотел ребенка, да я и сама всегда думала, что по-настоящему реализуюсь только в роли матери.

Я считала, что у меня прекрасный план на жизнь: учеба, снова учеба, карьера, семья и дети. Когда я забеременела, мы с мужем были очень счастливы. Моя беременность проходила гладко: у меня не было токсикоза в первом триместре и отеков в третьем. Я любила фотографировать свой растущий живот, казалась себе красивой и сексуальной. Я обожала тот факт, что скоро стану мамой: у меня должен был родиться сын от самого лучшего человека на планете, и я ждала этого с восторгом и нетерпением. Я разговаривала с животом и думала, что так налаживаю связь с малышом. Мы с мужем ходили на родительские курсы, где нас учили строить с ребенком отношения, основанные на надежной привязанности. Параллельно мы читали книги о воспитании детей и о том, как преодолеть все сложности родительства. Потом я попала в роддом. А еще через две недели – в психиатрическую больницу.

Миф о том, что после родов семью ждет безоговорочное счастье, поджидает нас везде. Младенцы на упаковках с детским питанием сияют здоровьем и наслаждаются жизнью. В рекламе, социальных сетях и СМИ создается яркий образ идеальной матери, которая легко справляется с тремя погодками, ведет собственный успешный бизнес и параллельно успевает быть чудесной домохозяйкой, любящей женой, красивой и ухоженной женщиной. Находясь в таком контексте, бывает сложно принять, что жизнь с ребенком не так радужна, как показывают в рекламе памперсов. Вероятно, поэтому, когда по возвращении домой из роддома я не могла спать и есть, боялась подойти к сыну, а периодически вообще с трудом вспоминала, где я и кто такая, меня накрыл ужас. «Я – худшее, что могло произойти с моим сыном. Что с нами теперь будет? Мой бедный муж смотрит на меня и не знает, что ему делать», – так я думала в первый месяц своего материнства.

Мне было трудно справиться с разочарованием в себе. Я слышала про baby blues – подавленное состояние, которое возникает у некоторых женщин после родов, – но понимала, что мне не просто грустно или плохо из-за новых обстоятельств. В какой-то момент я поймала себя на том, что выбираю табуретку, на которую встану, чтобы спрыгнуть с балкона.

Часто близкие родственники заболевшей женщины не только не могут ей помочь, но и реагируют на проявления депрессии агрессией. При этом без поддержки с их стороны пережить расстройство и справиться с ним невероятно сложно. Поэтому в самом начале этой книги я хочу сказать спасибо своим родным: мужу, маме, сестре, свекрови, которые не просто были рядом, но и всеми силами стремились вытащить меня из пучины депрессии.

Депрессия сильно отличается от обычных колебаний настроения или негативных эмоций, с которыми каждый человек сталкивается в повседневной жизни. Это серьезное расстройство, продолжительность которого колеблется от двух недель до нескольких лет. В особо тяжелых случаях страдающие депрессией теряют работоспособность и не могут позаботиться о себе самостоятельно. Доля мирового населения с депрессией в 2015 году составила 4,4 % [1] [1] Здесь и далее цифрами в квадратных скобках указаны источники, перечисленные в разделе «Литература». .

В доживающей последние годы Международной классификации болезней (МКБ-10) диагностической категории «Послеродовая депрессия» нет. Зато в МКБ-11 (классификация вступит в силу 1 января 2022 года. – Прим. Науч. ред.) такой диагноз появится в разделе «Психические и поведенческие расстройства, связанные с беременностью, родами и послеродовым периодом». Пока же врачи рассматривают послеродовую депрессию как разновидность обычной депрессии, развившуюся в послеродовом периоде. Ее особенность в том, что часто (но не всегда) содержание мыслей женщины сводится к ее новой социальной роли, ребенку и чувству вины (или критике себя как матери и жены).

Послеродовая депрессия – одно из самых распространенных осложнений деторождения, возникающее, по данным ВОЗ, примерно у 10–15 % женщин. В странах со средним и низким доходом эти показатели выше и составляют порядка 19,7 % [2]. Считается, что большая часть эпизодов послеродовой депрессии поддается лечению и со временем состояние женщины улучшается. При этом, согласно исследованию 2014 года, для 38 % женщин заболевание становится хроническим [3].

По статистике, за профессиональной помощью обращаются меньше половины (а в некоторых странах – меньше 10 %) [4] заболевших женщин. Факторы, которые влияют на этот показатель: материальное положение матерей, число квалифицированных специалистов, занимающихся лечением депрессии, и уровень стигматизации психических расстройств в конкретно взятой стране.