Илья Байдецкий - Всё ведёт к принятию себя

Как должно быть? Откуда я знаю… Как есть сейчас, так и должно быть. Все проходят свой опыт, нет ничего единого (в плане действий) в проживании жизни. Просто позвольте себе при чтении книги – просто быть… просто находиться в чтении в сейчас.

N. B! Если вам встретятся незнакомые слова, сразу же выясните их значение, иначе может потеряться смысл.

И еще: если при прочтении книги у вас случится инсайт, сразу же запишите все на листочек или в телефон.

Начну с того, что расскажу немного о себе.

Я всегда был трудным ребенком, потому что всегда всего было мало, было частое недовольство собой, неоправданный поиск понимания со стороны окружающих, недостаток любви со стороны родителей, от которых я тоже не получал нужного мне понимания. Я многого боялся, особенно оплошать перед людьми.

В пять лет родители отдали меня на бальные танцы. Помню, что я не хотел заниматься, но… Так хотели те, кто для меня являлся первыми авторитетами, – и я их слушал. У меня неплохо получалось танцевать, но я всегда обесценивал свой труд и свои результаты, потому что постоянно сравнивал себя с кем-то другим.

Воспитание мое строилось на вечных сравнениях с людьми. Посмотри на того-то – ты что, так не можешь? Тебе было сказано сделать так-то, а ты не послушал меня… Ну и т. д. Я не жалуюсь, я говорю как есть, понимая, что родители воспитывали меня так, как могли и умели. Их неосознанность в моем воспитании дала мне как минимум то, что сейчас я могу поделиться с вами опытом как было и как стало , что дает вам шанс получить порцию осознанности.

Мой отец – военный офицер, мама – врач. Отцу больше присуща тирания, а маме – пребывание в чувстве вины. Сами представьте, какое это было воспитание.

Несмотря на это, от отца мне достались такие качества, как ответственность и мужество, а от мамы – нежность и доброта. Кроме того, всеми правильными и неправильными методами у них получилось вложить в меня такое качество, как честность. Я не знаю, как оно у меня осталось, но на сегодняшний день это одно из первых и лучших моих качеств. Я думаю, что Создатель по своему усмотрению оставил это во мне.

С самого садика меня тянуло к девочкам. Тянуло не в плане детской симпатии, это было что-то более глубокое. Как я потом понял, это было вожделение. Сильное чувство, от которого я получал удовольствие. Когда я был ребенком, во мне порой главенствовали инстинкты, и это нормально. А теперь представьте, что они развиваются с самого детства и силы набирают тоже с самого детства. В голове возникает вопрос: а зачем я буду себя винить, когда проявился инстинкт? Да, мы учимся обузданию инстинктов, но никто не знает, как будет за поворотом или как распорядится Бог. Все это говорит о том, что не имеет смысла винить себя в том, перед чем я бессилен, а бессилен я перед чувственным возникновением инстинкта. Но вот контролю над его непроявлением мне придется учиться всю свою жизнь! Вы слышите? Всю свою жизнь!

Помню свой первый бокал шампанского в пять лет. Мне понравилось, но одна часть меня не придала этому никакого значения, а вот другая хорошо запомнила, что расслабление дало мне больше свободы, даже танцевать получалось как будто лучше.

С самого детства я люблю идти на глубину понимания различных ситуаций человеческого поведения. Всегда было странно, как можно жить проще, когда люди живут, основываясь на оценке окружающих, а это далеко не простота, а зависимость.

В школе я чувствовал себя не таким, как все. Чаще получалось ощущать себя каким-то ущербным. И это тоже идет с самого детства. Так зачем же винить себя за то, что так долго вырабатывались (на биохимическом уровне) привычки – именно в неосознанном мышлении, когда мы не понимали многих вещей.

Помню случай, когда во втором классе я украл деньги у своего одноклассника. Была перемена, и у него на дневнике лежали одиннадцать рублей. Мне было очень обидно, что родители не дают мне денег, и я стащил эти одиннадцать рублей, купил себе шоколадку за три пятьдесят, а когда поднялся кипеш, положил сдачу на место. Страх вперемешку с наслаждением и отмщением наполнил меня. На чувственном уровне я получил удовольствие, а вот последствия, выливающиеся в чувство вины, мне не нравились.

Маятник (оценочный) от чувства вины до чувства гордости развивался с самых пеленок. Сделал, как сказали родители, – молодец, не сделал – плохой, и обороты набираются дальше. Проще говоря, ты то слабак/лох, то супербой/сильный. Интересно работает момент воспитания, основанный на сравнениях. Потом ты все больше стараешься угодить. Вот прямо смешно, не правда ли?

Учиться мне особо не нравилось. Насколько помню, я это делал, потому что боялся наказания или осуждения. Я особо не думал, просто делал так, как говорят. Сделаю – только бы не момент ощущения себя хуже других, только не это. Этот страх бетонировался плотно и корни дал сильные.

Я любил только те уроки, где получалось вырываться вперед, побеждать, в общем, испытывать момент удовольствия от того, что я лучший , а остальные смотрят на меня и завидуют. Не буду давать этому оценку, но, безусловно, мотивацией к жизни все больше становилось стремление быть лучше других. Очень хорошо помню уроки русского языка: нам давали задания, и тому, кто ответит правильно и будет в ряду первых, полагалась хорошая оценка. У меня часто получалось выполнять задания первым, я, как сейчас, помню слова учительницы: «Ой, Илюша, ну прямо как метеор!» Я, конечно же, получал большое удовольствие (первый, правильно, хорошая оценка… и там же подключалась мысль о том, что родителям это понравится).

Хочется подытожить этот момент: мой внутренний ребенок, все чаще получая момент осуждения и боли от проигрыша, искал удовольствия в других делах, даже тех, которые мне не были нужны, лишь потому, что у меня частично получалось быть лучшим. А лучшим – это значит то, что, когда я в моменте стал лучше одного-двух людей, мозги уже закидывали меня на Олимп – ну вот прямо никогда вам не найти такого, как я! Такая вот мысленная глупость, не правда ли?

Со временем, конечно же, это все только нарастало. Все больше и больше я становился не собой. Все больше играл хорошего мальчика, только чтобы не попасть под осуждение других.

Как-то раз в 9-м классе на уроке физкультуры у меня случилась одна неприятность. Урок был совмещен с другим 9-м классом. После занятия мы пошли переодеваться в раздевалку. Один парень (он был местным авторитетом, его многие боялись, и я в том числе) попросил у меня денег. Я сказал, что у меня их нет, и тут я как раз увидел на полу два рубля и показал ему: мол, вон есть два рубля, возьми. Ну ведь деньги же? Деньги. Он же посчитал это за неуважение и начал на меня наезжать. Я испугался. Итог: я должен был ему три тысячи рублей. Ну, вы представляете: моя голова считает его авторитетом, а это значит, что, когда об этой ситуации узнают, надо мной будут смеяться и говорить – лох! А это ой какая боль, ведь мне надо быть лучшим, а тут про поражение будет знать столько людей… После того случая что-то в моей голове поменялось, я стал искать общения с такими, как он. Определенный образ защиты стал еще сильнее. Я стал копировать выходки блатных, слушать такие песни и т. д. Моя голова, раздув такой большой страх, обработала информацию так, чтобы больше этот страх не испытывать.