Иоланта Домбровская - Культурно-историческая психология юмора

Слова-ключи имеют под собой глубокий пласт культуры, который можно считать архетипическим. А архетипы, согласно К. Юнгу, представляют собой манифестации глубокого слоя бессознательного, где дремлют общечеловеческие образы (Юнг К., 1994, с.105). Архетипический образ основан на аналогии (там же; стр. 192). Архетип, согласно К. Юнгу, характеризуется тем, что существуют некие первообразы, «мыслеформы», которые представлены человеку чаще всего в персонифицированной форме. Какой образ, кроме жидкости, в согласии с этимологией, стоит за образом юмора? Аристотель связывает комический образ, который наряду с биологическим смехом, представляет собой предпосылку юмора, с маской (Аристотель, 1998). Жан-Поль замечает то, что у юмора природа Протея (Жан-Поль, 1982). Протей – морское божество и отличается тем, что может принимать различные образы, его природа многолика, изменчива, текуча, он обладает многознанием (Мифы народов мира, 1992, с.342). В современности к интерпретациям смешного привлекается еще и образ двуликого Януса, что зафиксировано в самом названии книги М. В. Бороденко – «Два лица Януса-смеха» (Бороденко, 1995а).

Если продолжать искать персонифицированный образ юмора, то он находится и в образах юродивого, клоуна, шута, дурака. Анализу этих культурных феноменов посвящены многочисленные работы (напр. Лихачев, 1984, Лотман, 1992). Причем русское слово «юродивый» еще и по звучанию согласно народной этимологии может восприниматься близко слову «юмор». Стоит отметить то, что само явление юродствования не вполне изжило себя, оно используется современными политиками для манипуляции общественным сознанием (Домбровская, 2000б).

Архетипическим можно считать и эксплицированный Ч. Чаплином образ смешного «маленького человека» (Чаплин, 1990). Причем, это едва ли не самая существенная «экспликация» юмора, поскольку именно образ частного человека связывается Ж. Делезом с юмором как способом маленького человека за счет «подвешивания смыслов» участвовать в функционировании «Закона» и тем самым в большой политике (Делез, 1992).

Юнгиански ориентированные маркетологи М. Марк и К. Пирсон используют образ шута как один из архетипических образов, с помощью которых, на их взгляд, только и возможно создание эффективной рекламы (Марк, Пирсон, 2005). Важно то, что в своей системе координат «принадлежность-самопознание» и «стабильность-изменчивость» они располагают шута как сохраняющего баланс стабильности-изменчивости, но при этом находящегося на полюсе социальной принадлежности (там же). Таким образом, они еще фиксируют социальность юмора. Что касается вопроса, когда актуален юмор и, в частности, актуален архетип шута, они пишут следующее: «Самую большую помощь Шут оказывает нам, когда мы загнаны в ловушку цейтнота. Шут великолепен при мозговом штурме. Самым важным аспектом маркетинга Шута является ум. Шут, живущий в каждом из нас, любит неистовые, умные новые способы смотреть на мир» (там же, с.192). Архетип юмора оказывается актуальным тогда, когда существует дефицит традиционных формально-логических способов мышления, но когда жизненно необходимо что-нибудь осмыслить.

Учитывая этимологию слова «юмор», архетипическим образом юмора является не только персонифицированный образ, но и жидкость, текучесть. То есть то, что, по К. Юнгу, является архетипом самого бессознательного. Архетипом бессознательного, согласно Юнгу, является и образ трюкача Трикстера (Юнг, 2022, с. 247). Архетип юмора как бы сливается с архетипом бессознательного. Этим объясняется популярность использования юмора для трансформации общественного и индивидуального сознания.

Для современного культурного сознания этимология слова «юмор» связана с гуморальной регуляцией – что, условно говоря, соответствует биологическому способу регуляции жизнедеятельности, с настроением – что соответствует социальному способу регуляции, и с юмором—знаком, что соответствует идеальному способу регуляции. Этимология создает связку природного и культурно-знакового, создает образ целостности и системности.

Поиск архетипа юмора – дело спорное, любой предложенный образ может быть и обоснован и опровергнут. Однако, некая предпосылка человеческой психики должна была существовать для того, чтобы в ходе истории могли развиться современные формы юмора. Архетипический подход полагает юмор как некую неизменную сущность, выражающююся в образе. Образ – это и есть предмет. Архетипический подход находит этот образ-предмет юмора в образе человека и его бессознательного. То, что не поддается формально-логическому пониманию, воспринимается как смешное, юмористическое и своеобразным образом осмысливается.

Таким образом, культурный образ юмора эволюционирует в истории культуры, а в современности является вариативным. Используя достижения архетипической психологии, культурно-историческая психология обогащает свои представления об эволюции культурных образов и ресурсах использования образов юмора для развития личности.

2.3. Определения юмора в науке.

Если предыдущие два параграфа этой главы были посвящены культурогенезу понятия и образа юмора в их диахроническом (историческом) разрезе, то этот параграф посвящен проблеме понимания феномена юмора в современной культуре, в которой присутствуют «голоса» всех времен. Понимание, согласно В. В. Знакову, это «познавательное отношение» (Знаков, 2005, с. 25), которое может быть выражено в «образе особого рода» (там же, с.17) и в определении (там же, с. 31), и полнота которого проявляется «в множественности вариантов интерпретации понимаемых фактов» в разных контекстах (там же, с.32). Согласно В. П. Филатову, понимание есть процесс выработки значений (там же, с.25). Определения, дефиниции (от лат. «definit» – ставить пределы) в отличие от понятий, задают значение слова в ноосфере, базис для формирования субъективного понятия. Задача построения определения и есть формулировка или уточнение его значения (Философский словарь, 1986, с.342) или фиксирование смысла (Бочаров, 2010). Психологически определение выступает как рефлексивное представление о явлении, заключающееся в феноменологизации бессознательного до сознания, а также в теоретизации обыденных представлнений до научных.

Определения юмора как способы его понимания.

Как отмечает М. В. Бороденко, «определение „комического“ представляет собой существенную трудность для всех наук» (Бороденко, 1995, с.5). Еще большую трудность представляет собой определение юмора. Толковые словари, философские, психологические и др. работы предлагают определения, которые чаще являются субъективными понятиями их авторов. При этом «Понятья спутались, язык же стал безвыходно единым» (Волошин, 1989, с.172—173) и «юморов стало много» (Жванецкий). Это находит отражение и в нашей работе: в широком смысле мы называем юмором и всю феноменологию юмора, которая представляет собой проявление функции юмора в истории, социальной и индивидуальной жизни, в научной и творческой деятельности человека, а в узком смысле – особое психологическое орудие личностной регуляции. Однако, проблема понимания феномена юмора в современной культуре остается открытой и требует своего прояснения и разрешения. В попытках систематизировать современные определения юмора мы сталкиваемся с тем, что проблема определения в философии разработана так, что существующие ее разработки не позволяют простой их перенос на проблематику юмора. Поэтому мы используем типологию определений из частной философской работы, посвященной проблеме человека.