Вера Руднянская - Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни

***

Сёстры неоднократно замечали, что в первые дни после пострига и смены имени не могут идентифицировать себя с новым образом. Так, одна новопостриженная монахиня, отвечая на звонок по внутренней связи, на вопрос: «С кем я говорю?», – не смогла вспомнить новое имя и попросила помощи у проходящих матушек, которые подсказали записать свое имя на видном месте.

Интересно, что вместе с новым именем у сестры появляются и новые черты характера. Видимо, это связано с тем духом, который несёт в себе святой покровитель. А заранее имя неизвестно сестре даже приблизительно. Рассказывает та самая инокиня Спиридона, которая во сне летала к своему покровителю:

– Перед моим постригом я попросила Господа: пусть моим покровителем будет тот святой, который при жизни был священником, любил людей и являл образец простоты и смирения. Когда надо мной произнесли имя святителя Спиридона, я словно забыла, о чем просила совсем недавно, и была не очень довольна новым нерусским именем. Однако, «дал мне Господь по сердцу моему», главное, не подводить теперь святителя, равняться на его чистоту.

***

Как-то летом проводила экскурсию братии одного из мужских монастырей. Проходим мимо клетки с павлином.

«А здесь у нас, батюшки, павлин». Один из молодых монахов стал пунцовым и спрятал глаза. Другие искренне, как малые дети, решили его подразнить: «А у нас есть свой Павлин, нам других можете не показывать, а, отец Павлин?!»

***

Добрейшей матушке Сергии дали в помощь по огороду группу пожилых бывших коммунистов. Захотели люди потрудиться во Славу Божию, но как правильно к монахине обратиться, не знают.

– Как Ваше имя? – спрашивают они мать Сергию.

– «Сергия» – слышат в ответ.

И дальше каждые пять минут со всех участков поля только и слышно: «Товарищ Сергия! Подойдите к нам! Товарищ Сергия, у нас ящики полные!»

***

Милые наши старички. Однажды половину экскурсии потратила на то, чтобы втолковать абсолютно нецерковным бабушкам: монахини замуж не выходят. Сильно этот вопрос их всех взволновал, места себе не находили. Наконец, вроде поняли, успокоились.

Конец экскурсии. Мимо меня на электомобильчике проносится матушка-эконом, отвечающая за стройки и хозблок. Везёт куда-то рабочих. Бабули мои выдохнули: «А вот и ваших мужей повезли! А Вы ещё говорили…» Схватилась за голову.

Тогда, в первые годы, остро переживала некоторые моменты. «Господи, Ты видишь, я им говорила, а они! И зачем я вообще так старалась?!». Проходит два дня. Сталкиваюсь у бака со святой водой с организатором позавчерашней экскурсии. «Ну как там бабушки? Довольны?» – «Очень! А одна так вчера покрестилась! Не зря Вы, матушка, с ними так бились».

***

Очищаю в воскресный день подсвечники от воска. В свечной лавке очередь, сестра только успевает принимать записки и выдавать свечи. Очередь застопорилась. Мужчина в кожаной безрукавке с массивным крестом на золотой цепи не торопясь выбирает свечи, приценивается. До- стает кожаный кошелёк и вынимает крупную купюру.

– Девушка, – обращается он к монахине-пенсионерке, – мне вон эти, самые большие.

Пожилая матушка без эмоций выдает десять полуметровых свечей из чистого воска и аккуратно отсчитывает сдачу. Новый русский, видя, что все подсвечники заставлены «десятирублёвками», без колебаний подходит ко мне, и приказным тоном левым мизинцем указывает:

– Освободи мне этот подсвечник.

Глядя на дядю, понимаю, что с ним лучше не связываться. Невдалеке дежурная как раз снимала огарки с маленького подсвечника, где лунок оказалось ровно столько, сколько свечей держал в руках внушительный дядя-богомолец. Когда он, довольный, пошел разбираться с подсвечником, меня подозвала наблюдавшая эту картину мудрая инокиня.

– Что же ты ему, матенька, не сказала, чтобы он в следующий раз со своим подсвечником приходил?!

Гениально! А я её в ответ спросила, не раздражает ли её, что в лавке люди обращаются не «матушка», не «сестра», а «девушка». Моя пожилая спутница ответила:

– Пусть хоть кактусом меня называют, главное, чтобы в душу не лезли!

***

Чуть ли не в тот же самый день. Скоблю пол от воска. Народу – тьма. Вдруг ощущаю в воздухе приближающийся перегар. Надо мной возвышается мужчина и, глядя осоловелым взглядом, протягивает мне руку для знакомства.

– Здравствуй, сестра. Я – великий грешник. У меня время и я, к сожалению, в шортах. Вызови мне батюшку. Мне срочно надо облегчить душу.

– Здравствуйте! Простите, но батюшка у нас приедет к службе, сейчас исповедовать Вас некому.

– Безобразие! Я же – Великий грешник! Найди мне, сестра, священника, вызови!

– Простите, не смогу помочь!

– Беспредел! Я тороплюсь, я в шортах, у меня горит, а ты сестра помочь не можешь?! Позови мне вашу игуменью! Ей буду исповедоваться!

– Уважаемый грешник, женщины в православии не исповедуют.

– Тогда хоть ты выслушай меня, сестра! Куда ты убегаешь!

Кстати, то, что грешник был в шортах, это его проблемы. Для подобных случаев на входе всегда лежат универсальные покрывала и для мужчин, и для женщин. Конечно, в российской культуре мужчина в юбке выглядит, скажем мягко, экстравагантно. Помню, до юбок, вообще, висели простыни, и в летние дни по обители разгуливали древние римляне в белоснежных тогах, вот было зрелище!

***

Последняя история этой главы. Будний зимний вечер. Зажигаю лампады на солее перед иконами Спасителя и Божией Матери. В храме темно, отражаются лишь свечи в ликах образов. За окном – пасмурно. Перемещаясь с зажжённой свечой, замираю на мгновение. Напротив центрального аналоя стоит …скелет (!) и бьёт поклоны. Ну, думаю, я, наверное, тавось. Пусть, думаю, молится скелет, раз ему так надо. А он, знай, да всё крестится.

Подхожу на безопасное расстояние. Приглядываюсь: молоденькая девушка просит святых о чем-то о своем, о девичьем. А на голове у нее фосфоресцирующий капюшон, а на нем – череп. И на толстовке жуть – анатомию можно изучать. Да, в таком виде только и молиться, что о женихе.

«Зря я, что ли, полжизни ходил

с широко расставленными ушами?»

Виктор Шендерович

***

Копаюсь летом в клумбе. Мужчина, явно подшофе, проходит мимо Спасского Храма и негодуя восклицает: «Я тоже хочу так жить!» Понимаю, что он имеет в виду не ранние подъёмы и молитвы, не дисциплину и труды. Он имеет в виду золото иконостасов и электромобиль, на котором шатающаяся от усталости мать Т. везёт вёдра с творогом и банки с квашеной капустой.

***

В нашей иконной лавке:

– Сестра, а кто такие Трисвятые? И о чем им молятся? Это наверное Господь, Матерь Божия и святитель Николай? (Излюбленное заблуждение).

***

К пожилой монахине В. подходит женщина и просит научить её молитве.