Хоуп Эдельман - Дочери без матерей. Как пережить утрату

Вы найдете в этой книге много интервью из первого издания, хотя я добавила несколько новых историй и мнений экспертов, опубликовавших результаты своих исследований после 1994 года. Это издание включает истории 99 женщин без матерей, которые поделились ими со мной лично или по электронной почте. Кроме того, в книгу вошли данные опроса, проведенного в 1994 году (см. Приложение 1), и интернет-опроса 1322 женщин-матерей, лишившихся матерей, который проводился с октября 2002-го по июнь 2005 года. Хотя эти женщины изъявили желание поделиться своими историями и, следовательно, не представляют случайную выборку, их отличает разная расовая и этническая принадлежность, социально-экономические статусы. Они потеряли мать в разном возрасте, начиная с младенчества и заканчивая 30 годами. Самой молодой женщине, поделившейся историей, – 17 лет, самой взрослой – 82 года. Все имена и города изменены, лишь в редких случаях и с личного разрешения указана точная профессия женщины.

После выхода первого издания этой книги в 1994 году моя жизнь полностью изменилась. Если вы найдете ее, прочитаете слова молодой женщины, которая жила одна в крошечной квартире в Нью-Йорке, едва начала строить карьеру и не знала, выйдет ли она замуж, родит ли детей. Ее голос был голосом поиска и догадок, а не опыта и мудрости. Эту книгу я написала с позиции взрослой женщины и жены, которая живет в горах Санта-Моника недалеко от Лос-Анджелеса с мужем и двумя дочерьми. Я собираю им обед в школу, отвожу на уроки фортепиано и тренировки по футболу, проверяю домашние работы по английскому языку. Во многих смыслах я стала тем, кого когда-то потеряла.

И все же многое осталось прежним. В моей жизни сохранилась огромная дыра там, где должна быть мама – теперь бабушка моих детей. Я все еще жалею, что не могу позвонить ей, чтобы поделиться чем-то хорошим или плохим, просто рассказать, как прошел день. Я по-прежнему полагаюсь только на себя и радуюсь упорядоченной, предсказуемой жизни. Хотя я уже не так боюсь умереть молодой, все еще живу в страхе потерять любимых. Со временем он усилился – теперь ставки высоки. Ежедневно я смотрю на дочерей и молюсь, что застану момент, когда они окончат школу и вступят во взрослую жизнь.

Иногда мне хочется позвонить той подруге из школы, которая спросила, насколько смерть матери повлияет на мою жизнь. С уверенностью 33-летней женщины я ответила бы: полностью. Она повлияет на все. Когда мать умирает, дочь скорбит. Но жизнь продолжается, и со временем дочь снова чувствует себя счастливой. Однако нехватка матери и желание снова видеть ее рядом… Я не буду лгать, да вы и сами наверняка знаете – эти ощущения не проходят никогда.

Моя мама умерла в середине лета, когда все деревья стояли в цвету. Прошло 16 месяцев с того дня, как она вернулась от врача, узнав о злокачественной опухоли в груди. 16 месяцев химиотерапии, томографии и отчаянных попыток сохранить маленькие ритуалы, из которых складывался наш обычный день. Мы по-прежнему вместе пили апельсиновый сок и витамины по утрам, но теперь мама принимала белые таблетки овальной формы, которые должны были остановить рак. После уроков я отвозила ее к врачу, и на обратном пути мама обещала, что будет жить. Мне так хотелось верить в это, и я верила, даже видя, как она теряет волосы, затем гордость, а потом надежду. Конец наступил так быстро, что мы оказались совершенно к нему не готовы. Первого июля мама загорала на заднем дворе дома. А ранним утром двенадцатого июля ее не стало.

Моя мать умерла, когда ей было 42 года. Казалось, она прожила половину жизни. Мне только исполнилось 17 лет, сестре было 14, брату – 9. Наш отец не знал, как справиться с тремя детьми и собственным горем. Пока рак не уменьшил семью на одного человека, я считала нас обычной семьей из пригорода Нью-Йорка: отец ездил на работу на Манхэттен, мама воспитывала детей. У нас был аккуратный дом, собака, кошка, две машины, три телевизора.

Трагедия должна была пройти мимо, а не ворваться, распахнув двери настежь.

Как и многие семьи, лишившиеся матери, мы боролись со своими чувствами изо всех сил. В первую очередь это означало, что мы не обсуждали смерть матери и притворялись, будто жизнь продолжается, Моя семья никогда не была слишком эмоциональной, и мы понятия не имели, как нужно горевать. У нас не было друзей или родственников, переживших подобную трагедию. Никакого руководства к действию, никакой поддержки. В течение первого года мы ходили в школу, папа работал, изредка прерываясь на отпуска. Два раза в месяц он возил нас к парикмахеру. Казалось, главный член семьи был настолько незначительным, что его исчезновение требовало минимальных изменений в домашних обязанностях. Гнев, чувство вины, печаль, скорбь – мы подавляли все эмоции, позволяя им вырваться на свободу в самый неожиданный момент, лишь когда их не удавалось сдержать.

Осенью 1982 года я поступила в университет и уехала из дома, мечтала стать журналистом и собиралась прожить жизнь на полную катушку, чего не сделала моя мама. Она окончила университет в 1960 году, получив диплом в сфере музыки и кольцо с бриллиантом от моего папы. Вскоре ее жизнь ограничилась двухэтажным домом в пригороде. Я же решила, что моим домом станет мир. В первые годы после смерти матери я объездила на своей машине всю страну, изучала творчество Кафки и де Бовуар, встречалась с мужчинами разной этнической принадлежности и исколесила Европу в одиночку с рюкзаком за плечами. Но куда бы я ни направлялась, как бы ни старалась, меня не покидала печаль. Кто-то умирает – ты плачешь, а затем жизнь продолжается. Я знала об этом, но не представляла, что последствия утраты будут давать о себе знать на протяжении всей жизни.

Лишь через семь лет я осознала главную истину о горе: чем больше ты его избегаешь, тем сильнее оно становится. Единственный способ отпустить его – стиснуть зубы и прочувствовать боль.

К тому времени я уже несколько лет как окончила университет и работала в журнале в Ноксвилле, штат Теннесси. Офисы компании располагались в 12-этажном здании из красного кирпича. Когда-то здесь находился отель, где, по слухам, провели последние ночи Хэнк Уильямс и знаменитый удав Элиса Купера. Здание располагалось на центральной улице города, рядом с полупустым стеклянным небоскребом, который построил знаменитый Джейк Бутчер, позднее севший в тюрьму. Я делюсь этими подробностями, потому что расположение очень важно. Перед небоскребом находились светофор и пешеходный переход, по которому я ежедневно пересекала Гей-стрит.