Екатерина Костина - Жить! Творить! Любить! Сборник женских историй. Сезон 3

Михаил появился в её жизни будто случайно, но Алла поняла, что это именно Он. Заботливый, скромный, любящий. Он принял её безусловно, без оглядки на прошлое и без тени сомнения за будущее, прекрасно понимая, что не станет отцом детей в браке с этой женщиной, что ему нужно будет потратить колоссальные силы и средства на восстановление загубленного здоровья своей любимой. Михаил полюбил Аллу, как любят в жизни раз, холил, баловал, заботился и носился, как с ребёнком. Она отвечала ему взаимностью. Брак с Михаилом, в каком-то смысле стал спасением. Алла всю жизнь искала заботу и любовь, но сложным, тернистым путём, методом проб и ошибок и, наконец-то нашла.

Камера была небольшая, на четверых, отдаленно напоминающая общий вагон в старых советских поездах дальнего следования. Сварные, из металлического квадрата, двухэтажные нары, крытые плохо оструганными досками, не вызывали оптимизма. Желтоватый с пятнами потолок и стены в грязно-зеленой краске, с так называемой «шубой» – крупными разнокалиберными фрагментами штукатурки, зарешеченное маленькое оконце вверху с фрагментом угадывавшегося неба и негасимая тусклая лампочка – все это никак не вписывалось в категорию «Приключение». Тяжеленная железная дверь шмякнула ржавым засовом, в дырку с прутьями зыркнули злые глаза надзирателя.

Бред! Я, что, не могу сама открыть дверь и выйти?! Что, не я теперь решаю как мне поступить? Бред!

То, что должно было быть туалетом, выглядело, как пародия на трон. Три высоченных ступеньки, облицованные коричневым керамогранитом, вели к плоской фаянсовой лоханке неопределенного цвета со сливным отверстием. И, прямо как из иллюстрации про коммунальную квартиру – чугунный бачок на трубе упирался в потолок, с драной, много раз завязанной разными узлами, веревочкой для смыва.

В камере СИЗО (прим. СИЗО – следственный изолятор) я находилась одна. Очевидно, на тот момент женщин-преступниц был недобор, так что за все время пребывания там я лишь дважды, ненадолго имела опыт общения с сокамерницами. Сначала, на день, приводили цыганку-наркоманку, которая с трудом изъяснялась по-русски, все плакала и ныла что-то про оставленных ею детей. И на сутки мне «подарили» стукачку – «подсадную утку», о чем она сама моментально проболталась. Что по заданию следователя ей надо у меня выяснить – как все было на самом деле и тогда будет ей снисхождение. Барышня эта попалась на сбыте крупной партии амфитамина, взяли с поличным. Говорить особо с ней было не о чем, все ее интересы сводились к гастрономическим пристрастиям и сексуальным воспоминаниям.

Лежать было очень неудобно, сидеть тоже, ходить – слишком мало места. Свободного времени для осмысления ситуации оказалось предостаточно. Миллениум. 2000 год. Все мы, рожденные в СССР, хотя бы разок прикидывали – кому и сколько исполнится в этот переломный год. Мне исполнилось 30.

За плечами – бурная молодость, учеба в университете, скоропалительное замужество, рождение дочки и большое количество авантюрных дел, связанных с моим бизнесом. По большому счету это, конечно, был не бизнес. Вместе с распавшейся и разворошенной страной мое поколение, чьи юные годы выпали на «лихие 90-е», мы выживали и пытались зарабатывать на всем, до чего могли додуматься. Запах свободы предпринимательства был острее любых энергетиков и безграничные возможности стимулировали лучше, чем укол адреналина. Правила игры были весьма жесткие, а их несоблюдение граничило со смертным приговором.

Пестрый калейдоскоп событий был столь насыщенным, что за все эти годы я в отпуске была лишь дважды, да и то лучше бы не уезжала. Потом так долго приходилось «разгребать» проблемы, образовавшиеся за время моего отсутствия, что просто жуть.

И вот – вынужденная пауза. Перспектива – до пятнадцати лет лишения свободы. Полное отсутствие информации, связи с внешним миром. Нет постоянных телефонных звонков, нет встреч, переговоров. Нет никого.

Я оказалась в совершенно чуждом для себя мире. Сойти с ума? Хорошо, что еще не надевают наручники, выводя на прогулку в тюремный дворик. Прогулка – один раз в день, где-то на 20—30 минут тупого хождения по кривому квадрату, обнесенного высоким забором с крученой колючей проволокой по верху, со стоящим возле будки охранником с автоматом и откровенно скучающей сонной овчаркой. Видно только небо. И мысль: «А если я сделаю вид, что сбегаю, он реально будет в меня стрелять?»

Поскольку мое заключение выпало на долгие майские праздники, то ни следователь, ни адвокат не собирались утруждать себя лишними телодвижениями. Меня никто не беспокоил.

И вот, немного оклемавшись от пережитого, осмысливая степень подлости «друзей», из-за которых я очутилась в таком чудном месте в статусе «подозреваемого без предъявления обвинения», я решила. Решила, что, что надо разрешить себе жить. Жить по-настоящему. Хватит этой опасной, бесконечной «гонки с препятствиями». Хватит «разборок» и рисков, хождению «по лезвию». Жить надо сейчас, а не когда-нибудь потом. «Потома» может и не быть.

Тридцатилетний рубеж. Дочка выросла без меня. Спасибо уже покойной ныне бабушке, всю жизнь проработавшей воспитателем в детском саду, которая взяла на себя все хлопоты и заботы о правнучке, пока я была занята зарабатыванием денег. Всех не заработаешь, пора «завязывать».

Пытаясь хоть минимально удобно улечься (спасибо, хоть не забрали кожаный плащ!), я мысленно молилась: «Боженька, если этот кошмар закончится, я обещаю кардинально поменять свою жизнь!».

Прошло десять суток моего ареста. Следователь снизошел своим вниманием и меня вызвали. Отводя взор, стараясь не показывать своего недовольства, он объявил, что в связи с отсутствием прямых доказательств моей вины, вынужден отпустить меня под подписку о невыезде.

Помню этот момент – двери тюрьмы раскрываются, и я выхожу (сама!) на улицу, где, как ни в чем не бывало ходят люди, ездят машины, запахи, звуки… Свобода! И как я часа три сидя в ванной, терла себя мочалкой, смывая этот гадостный, липкий «аромат» неволи. Всю одежду, что была на мне, в тот же вечер отнесла на помойку.

Дело мое заглохло. А спустя где-то год «всплыли» подлинные «виновники торжества». Тогда все, пострадавшие в этой истории, говорившие про меня гадости, приходили и извинялись. А та, кого я считала подругой и ее компаньон «подставили» меня под те проблемы и потом плавно исчезли из поля зрения.

Я же сама потихоньку свернула всю свою бизнес-деятельность и вовсю задумалась о втором ребенке. Параллельно купив квартиру и земельный участок в Сочи, начала строить дом. К тому времени отношения с мужем даже из «гостевого брака» превратились в ничто. Нужен был кандидат на роль отца. Не испытывая недостатка в поклонниках, я все равно никак не могла перейти черту далее банального флирта.