Евгений Ильин - Психология творчества, креативности, одаренности

Каждому педагогу, который занимается художественно-творческим развитием детей в системе так называемого дополнительного образования, приходилось отвечать на пристрастный вопрос: «Есть ли у нашего ребенка художественные (музыкальные, артистические, изобразительные и т. д.) способности?» В подтексте содержится другое: «Стоит ли ему посещать занятия?»

Этот по-житейски здравый вопрос покоится на трех «аксиомах» (а лучше сказать – предрассудках) обыденного сознания. Первая: художественная одаренность – удел немногих избранных. Вторая: «обыкновенным» детям занятия искусством не нужны. Третья: специалист может, и даже должен, быстро и с достаточной достоверностью определить, кто этой одаренностью наделен, а кто – нет. Так ли все это на самом деле?

Художественную одаренность человека нужно рассматривать в двух аспектах: в родовом, или общечеловеческом, и в индивидуальном. В качестве родового свойства она присуща каждому нормально развивающемуся ребенку. Ее экзотически-элитарный характер обусловлен главным образом невостребованностью и однобокой рационализированностью современной культуры и образования. Наиболее ярко родовая художественная одаренность раскрывается в приблизительных возрастных границах от 5–6 до 8–9 лет, когда в соответствующих психолого-педагогических и социальных условиях практически каждый ребенок может приобрести опыт создания выразительных художественных образов средствами того или иного искусства. Этот возрастной аспект художественно-творческой одаренности имеет важное общепсихологическое значение, о чем будет сказано ниже, но в большинстве случаев не связан с будущей профессией ребенка.

Особая, индивидуальная одаренность немногих людей проявляется в первую очередь не в степени развития отдельных специальных способностей, а в особом, целостном отношении к действительности, которое побуждает преобразовывать наиболее значимые содержания своей внутренней жизни в художественные образы, «переводить всерьез жизнь свою в слово» (М. Пришвин) или в формы других видов искусства. Проявления одаренности такого рода позволяют предположить (хотя никогда не гарантируют), что художественное творчество станет в дальнейшем сферой профессиональной самореализации ребенка.

Итак, каждый ребенок независимо от будущей профессии может приобрести полноценный опыт художественного творчества. Но зачем это нужно каждому ребенку?

В условиях упомянутого выше рационалистического перекоса системы образования искусство охраняет психологическую цельность растущего человека, развивая область чувств в двух значениях этого слова. Во-первых, это сами органы чувств и то непосредственное восприятие мира, которое крайне угнетено господством условных знаков и общих понятий. Во-вторых, это душевные чувства, эмоциональная отзывчивость на все окружающее, предупреждение или преодоление эмоциональной глухоты.

Далее: занятия искусством – наиболее естественный и эффективный путь к тому, чтобы каждый ребенок приобрел ранний опыт творчества, порождения и воплощения собственных замыслов в культурных, социально одобряемых формах. Этот опыт незаменим для становления личности, а его острый дефицит в школе несет негативные, даже разрушительные психологические последствия для целых поколений детей.

Наконец, в условиях светского общего образования только проникновение в суть художественного творчества позволяет ребенку приобщиться и стать наследником высших духовно-нравственных ценностей человечества, воплощенных в мировой художественной культуре. (Заметим: если человек эмоционально глух, а высшие человеческие ценности ему чужды, то чем «компетентнее» он во всех прочих отношениях, тем опаснее для общества и для себя самого. Поэтому образовательная политика, отодвигающая гуманитарно-художественный цикл на задворки школы, вопреки видимости, крайне непрактична и недальновидна.)

Что же касается раннего различения «одаренных» и «обыкновенных» детей, то привычные диагностические методы его не обеспечивают, а какое-либо формализованное решение этого вопроса, с нашей точки зрения, вообще едва ли возможно.

Так, самая блестящая обучаемость не свидетельствует о собственном творческом потенциале ребенка. «Измерение» отдельных психологических качеств, нужных для занятий данным видом искусства (как, например, особенности слухового или зрительного анализатора), тоже не прогностично, поскольку эти качества сами по себе не заключают в себе ничего специфического для художественного творчества. Также критерий креативности, связанной с так называемой оригинальностью решений, обнаруживает свое несоответствие специфике искусства. Относительно более надежным показателем остается устойчивая потребность ребенка в занятиях художественным творчеством.