Елена Кузьмина - Психология свободы: теория и практика

Субъект имеет потенциальную возможность «подчинить мир себе – т. е. детерминировать значения х 1 их 2 и при этом оставаться реалистом» [99, 95]. Свободный субъект обладает способностью к самогенерации виртуального мира. «Потенциально-свободный субъект… может функционировать в двух режимах. В первом режиме конкретная пара значений (х 1, х 2 ), удовлетворяющая х 1 + х 2 – х 1 х 2 = с, детерминируется внешним миром. Во втором режиме субъект обладает свободой выбора, и, более того, значения х 1, х 2, поступающие на его “входы”, предопределяются его волей» [99, 150]. С учетом того, что человек имеет способность противостоять миру (когда осознает, что может поддаться искушению, исходящему от мира, и ужасается этому), Лефевр предлагает модель индивида, обладающего совестью. Субъект приобретает способность не только видеть себя, но и видеть себя видящим себя – может занять позицию внешнего наблюдателя по отношению к себе в мире – прошлом, настоящем и будущем. Индивид «…сознательно строит и выбирает программу своего будущего поведения – заранее формулирует правило, которому он будет стремиться следовать, совершая свои будущие выборы» [102, 7]. Выбор такого правила Лефевр называет интенциональным метавыбором и считает, что, совершая его, человек свободен.

3.8. Свобода как живое действие в концепции В. П. Зинченко

В. П. Зинченко последовательно развивает идеи Н. А. Бернштейна об избыточных степенях свободы, модели потребного будущего на психологическом и личностном уровнях осуществления действия. Он полагает, что человек – свободное существо, благодаря способности выбирать, совершать поступки, порождать свои смыслы во времени, овеществлять их, а значит, преодолевать время и пространство. Эта способность возникает на основе функционирования, развития живого действия. Вслед за Н. А. Бернштейном, А. А. Ухтомским, А. В. Запорожцем предметное действие рассматривается им как развивающийся «функциональный орган индивида», обладающий биодинамической и чувственной тканью. Живому действию, осуществляемому одушевленным телом по принципу обратной афферентации (Н. А. Бернштейн), присущи черты «активного хронотопа, ориентированного на будущее». По мнению В. П. Зинченко, субъект строит свои действия в зависимости от того, что может произойти, при этом цель как идеальный образ должного детерминирует настоящее, определяет собой реальное действие и состояние субъекта. В силу направленности на будущее, овладения пространством и временем и таких особенностей живого движения, как чувствительность, фоновая рефлексия, человек получает свободу выбора – в любой ситуации он может поступить и так и иначе, его действия не поддаются жесткому предпрограммированию, не выводимы только из событий прошлого. Поскольку в действии субъекта движение и предмет «смыкаются в единое психофизиологическое и психофизическое образование, то действие является гетерогенным, – содержит в себе реактивные и исполнительные элементы, элементы экспрессии (знаковые), чувствительности, памяти, предвидения и оценки. Благодаря этим последним действие в процессе своего развития превращается из стимульно-реактивного (вынужденного) в свободное» [62, 93].

В оригинальном экспериментальном исследовании исполнительского действия, проведенном Н. Д. Гордеевой и В. П. Зинченко [52], была обнаружена существенная особенность живого действия (в отличие от механического) – наличие в нем фонового уровня рефлексии, обеспечивающего управление целесообразным движением и действием в процессе построения цели. Фоновый уровень рефлексии, представляющий собой сличение двух форм чувствительности (смены ориентации на образ ситуации и образ действия), по результатам исследования проявился в моторной стадии исполнительского действия, предполагающей, на первый взгляд, исполнение лишь внешних команд. Таким образом, были открыты внутренние движущие силы, механизмы построения и управления живым движением, «которое может быть признано исходной клеточкой развития психики и рефлексии» – «того неразвитого начала, которое в дальнейшем… в ходе дифференциации… порождает более сложные функциональные органы» [52, 39].

Функциональные органы образуют единую систему, и, в этой связи, В. П. Зинченко закономерно ставит вопросы: кто управляет этой системой и что представляет собой творческая самоорганизующаяся порождающая система, в ведении которой находится функция управления подсистемами (сенсомоторного, перцептивного, мнемического, интеллектуального, оценочного действия), каждая из которых обладает избыточным числом степеней свободы? В. П. Зинченко приводит своего рода доказательства существования свободы на основании представления о том, что этой системой управляет субъект – с субъектом появляется возможность успешной координации и развития системы функциональных органов (психических процессов). Наличие в каждой из подсистем избыточных степеней свободы составляет пространство и время для координации поиска в точке приложения усилий и превращает подсистемы из свободных в детерминированные. С появлением личности как координатора подсистем деятельности возникает центр – собственная система отсчета, которая позволяет человеку самому преодолевать все степени свободы, кроме одной.

Важно, что избыточны по своей природе не только действие, система функциональных органов, рефлексивный слой сознания, но и личность, осуществляющая действие.

В. П. Зинченко подчеркивает, что личность всегда испытывает недостаток своих определений. В понимании П. А. Флоренского, Г. Г. Шпета, М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева (а также русских философов конца XIX – начала XX в. и философов-экзистенциалистов) она не сводима к вещи, не определима, постоянно находится в процессе самоопределения. Она – «миф», «чудо» (А. Ф. Лосев), «необобщаемое», «бесконечная полнота содержания, неисчерпаемая в своем богатстве» (М. М. Бахтин), «единственное, в своем предназначении остающееся самим собой», «необъяснимое, не подлежащее обобщению» (Г. Г. Шпет), «не укладываемая ни в какое понятие, стремящаяся к идеалу, выходящая из своей самозамкнутости» (П. А. Флоренский).