Виктор Слободчиков - Психология человека. Введение в психологию субъективности

Как в эти положения вписывается понятие «родовые способности » ?

Насколько жестко понятие способа связано с приемом, методом осуществления деятельности? Возможно ли понятие способа использовать относительно таких форм активности человека, как общение, взаимодействие, познание? Если возможно, то как такое расширенное понимание способа уточняет понимание способностей?

3. Приглашаем вас принять участие в споре двух мыслителей эпохи Просвещения и определить свое отношение к спору.

К. Гельвеций: «Все люди с обыкновенной, нормальной организацией обладают одинаковыми умственными способностями».

Д. Дидро: «Господин Гельвеций, ответьте на маленький вопрос. Вот пятьсот только что родившихся детей. Их готовы отдать вам на воспитание по вашей системе. Скажите мне, скольких из них вы сделаете гениальными людьми? Почему не все пятьсот?»

4. Подумайте, как в трех сторонах душевной жизни (желаниях, разуме, чувствах) проявляется общее свойство психического – его связь с природным и социальным миром. Покажите, что потребности, мышление, эмоции невозможно понять и объяснить вне их роли в жизнедеятельности человека.

5. Потребность – буквально: по требованию. Но по требованию кого или чего? Поразмышляйте в связи с этим над следующими утверждениями: «Наши аппетиты, как и наши насущные потребности, ограничены. Но в отношении чего? Только в отношении к тем предметам, которые существуют. Ведь не могут же люди пресытиться чем-то заранее. Значит, мы будем изобретать потребности, вот и все! Разве наши предки в прошлые века могли испытать потребность в телевизоре или телефоне? Они великолепно обходились без них. Но стоило их изобрести, и мы оказались в их власти».

6. Можно ли взаимосвязь памяти и мышления объяснить путем использования понятий «знания» и «способности » ? Всегда ли запоминается только то, что понимается?

7. Выдающийся педагог К.Д. Ушинский писал: «Ничто – ни слова, ни мысли, ни даже поступки наши не выражают так ясно и верно нас самих и наши отношения к миру, как наши чувствования: в них слышен характер не отдельной мысли, не отдельного решения, а всего содержания души нашей и ее строя». Дайте психологическое обоснование правомерности этого высказывания.

8. По самой семантике «воображение» – это вхождение («попадание») в уже предсуществующий образ. Как эту семантику согласовать с психологическими представлениями о «воображении»?

9. Почему именно характер составляет остов, стержень человека как субъекта? Может ли быть выдающаяся личность с плохим характером? Что является объективной предпосылкой расхождения характера и личности?

Асмолов А.Г. Психология личности. М., 2002.

Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М., 1994.

Василюк Ф.Е. Психология переживания. М., 1984.

Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М., 1990.

Давыдов В.В. Теория развивающего обучения. М., 1996.

Дружинин В.Н. Психология способностей. М., 2007.

Иванников В.А. Психологические механизмы волевого поведения. СПб., 2006.

Изард К. Психология эмоций. СПб., 1991.

Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: В 2 т. М., 1983.

Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. М., 1989.

Селье Г. Стресс без дистресса. М., 1993.

Теплов Б.М. Избранные труды: В 2 т. М., 1985. Т. 1.

Черемошкина Л.В. Психология памяти. М., 2009.

Принцип духовности в человеческой реальности. Ступени духовного роста человека

При всех многочисленных исторических попытках создать целостную систему рационального знания о духе – нечто вроде «психологии духа», – к настоящему времени пневмология как научная дисциплина так и не сложилась. Субъективный дух, духовность человека оказывались либо предметом чисто философских спекуляций, либо той живой реальностью, которая подлежала религиозному «окормлению», либо на крайний случай – ценностной характеристикой явлений человеческой культуры.

Такие хорошо всем известные символы человеческой реальности, как внутренний мир, субъективность, самость, внутреннее Я, собственно человеческое в человеке , являющиеся ключевыми в поиске оснований духовного становления человека, научная психология старательно избегала. Подобно тому, как в свое время И.П. Павлов накладывал запрет на психологические интерпретации физиологических явлений, традиционная психология накладывает «табу» на духовный радикал человеческой реальности. Атеистическая научная психология и не может поступать иначе: в качестве своего предельного объекта изучения она всегда полагала только «психику», «психическое как таковое», достаточно определенное и обособленное от других реалий, так сказать, от «психики» дождевого червя до психики человека. В разных психологических школах в разное время в изучении психического делался акцент либо на его качестве , либо на функциях, либо на структуре , либо на предметном содержании , а подчас на всем этом вместе взятом. Но всегда психическое рассматривалось как таковое в своих достаточно жестких границах.

И хотя со временем область исследований природы психического расширялась, однако тотальная ориентация на идеологию материализма сконцентрировала большинство экспериментальных и теоретических разработок на одном полюсе – на стыке, так сказать, «души» и «тела». Само по себе это имело большое значение: произошел прорыв за пределы замкнутого, феноменального мира психического как такового. Так, появились и стали интенсивно развиваться новые науки и целые отрасли психологии: психофизика, психофизиология, нейропсихология, психосоматика и др.

Казалось бы, вполне оправдана экспансия психологии и к другому полюсу человеческой реальности – к формам его духовного бытия. Только в этом всеобъемлющем интервале (телесное существование – духовное бытие) можно было выявить и саму природу, и жизненный статус психического (само существо душевной жизни). Однако и по сей день научная психология (в своей исследовательской, теоретической части) лишь приглядывается, осторожно примеривается к духовной реальности – той реальности, само существование которой в отечественной психологии из идеологических соображений долгое время вообще отрицалось. А если духовная реальность и допускалась, то лишь в виде продуктов культуры, форм искусства, норм общежития и т. п. Психология искусства, психология религии были, скорее, «психологической археологией», которая по вещественным останкам пыталась восстановить духовное творчество коллективных субъектов, но не духовный строй конкретного человека. То же, но с некоторыми оговорками, можно сказать и в адрес западной психологии при всей ее, казалось бы, идеологической раскрепощенности: духовная реальность (как реальность человеческая) также исключалась из научного рассмотрения.