Андрей Курпатов - Складка времени. Сущность и критерии

Мы рассмотрели три критерия «складки времени»: инфляция идентичности, нехватка нехватки и фальсификация мышления. По сути, речь шла о трех базовых аспектах нашей с вами – сугубо человеческой, то есть субъектной – природы, а именно и соответственно: о субъектности (как о способе организации нашей социальной сущности), о желании (как способах целеполагания и мотивации, доступных нам как субъектам), а также о мышлении (как способе нашего субъектного существования в мире интеллектуальной функции).

Доказывает ли все это, что время появилось только на нынешнем этапе эволюционного развития Вселенной, и что для его появления был необходим человеческий мозг, а также пусть и элементарный, но все-таки мир интеллектуальной функции? Нет, не доказывает. Считаю ли я, что это так? Да, считаю. Означает ли это, что в физическом мире (к которому я склонен отнести все, что не принадлежит миру интеллектуальной функции) время отсутствует? Не означает. Но вполне очевидно, что там бы мы имели дело, если бы это вообще было возможно, с другим феноменом [123] О проблемах, связанных с геометрическим подходом в финике, мы еще поговорим, поскольку отсутствие времени в финике далеко не так очевидно, несмотря на заверения Альберта Эйнштейна и других безусловных авторитетов, а также продуктивности предложенных ими уравнений. . Более того, так может статься (допустим, что то и другое время имеют место быть), что между ними существует определенная взаимосвязь. В любом случае, если что и должно нас интересовать в первую очередь – так это наши отношения со временем, и это, как мы можем видеть, отношения субъекта и мира интеллектуальной функции, или, в прежней интерпретации, человека и Вот-Бытия или Dasein (© M. Хайдеггер). Наши отношения с гипотетическим временем физического мира, таким образом, вопрос второй.

Касательно самих «критериев» – здесь выявляется определенная закономерность. С одной стороны, именно развитие мира интеллектуальной функции, достигнутое в процессе становления культуры, позволяет нам видеть процессы развернутыми во времени. С другой стороны, очевидно, что само это развитие, в свою очередь (за счет перепроизводства информации, клиширования информации и перегрузки клишированной информацией) и создает ситуацию, при которой теряется специфическая дифференцировка наших сознаний, а потому время перестает быть для меня реальной функцией, трансформируясь в голую абстракцию («время часов»). Таким образом, когда мы говорим об отношении субъекта и мира интеллектуальной функции, мы должны будем определить различные положения наблюдателя: субъекта, находящегося в неразличимом для него потоке времени («складка времени»), а также субъекта, для которого время реально существует («на марше»).

Понятно, что когда я переживаю инфляцию собственной идентичности, я не ощущаю внутри самого себя нехватки и, по существу, имитирую мышление (фальсифицирую его) – то есть пассивен, ведом информационным потоком и внутренне дефрагментирован, время может быть для меня лишь внешним по отношению ко мне представлением (я понимаю, что существую во времени, но само оно для меня не существует), что ощущается мною как скука, однообразие, отсутствие смысла, ощущение понятности и предсказуемости мира (классическое «всегда так», «хотели как лучше, получилось как всегда»). То, что нынешняя достаточно глобальная складка времени вполне объясняется феноменами «информационной эпохи», «технологическим бумом» в сфере IT, «неолиберальным капитализмом» и т. д. и т. п. – вполне естественно. Однако, ошибкой было бы думать, что складка времени – это феномен являющийся прямым следствием состояния МИФа. У наших отношений с МИФом очевидно две стороны, и понятно, что состояние субъекта, например, его отношение к себе, состояние его внутренней рефлексии (возможно, что этот список достаточно велик или, напротив, куда короче и должен выглядеть иначе) играет в отношениях со временем – «складка» или «марш»? – настолько же важную роль, что и состояние МИФа, которому он принадлежит.

Вполне вероятно, что «складки», подобные нашей, 124. Равно как они уже не раз возникали в истории человечества [124] Равно как они могут возникать и в рамках личной истории каждого конкретного субъекта. и при других обстоятельствах, например (если мы говорим о европейской цивилизации), в последние столетия до нашей эры в Древней Греции, в первые столетия нашей эры в Древнем Риме, затем в Средневековье, на рубеже первой четверти XX века и на рубеже его третей четверти (все это совершенно гипотетически). Да, сейчас мы очевидно имеем последствия третьей тоффлерианской волны, но куда большее значение, возможно, имеют «практики и техники себя» (© М. Фуко), определяющие отношение субъекта к миру интеллектуальной функции, в котором он себя обнаруживает. Глубокое осознание собственной идентичности (как некой, условно говоря, предназначенности), ощущение какой-то специфической нехватки, толкающей человека на созидательную деятельность (некая гумилевская «пассионарность»), наконец, глубокое и концентрированное на задаче мышление – не зависят от конкретной исторической эпохи, но совершенно точно определяются отношением субъекта со временем.

Говоря о времени, мы испытываем очевидные проблемы с нашим обыденным языком, от чего зачастую у меня не получается с необходимой точностью сформулировать свою мысль о том или ином «временном» феномене (в связи с чем часто приходится рассчитывать только на то, что я могу быть понят правильно, исходя из общего контекста). В спорной, быть может, но весьма убедительной теории Стивина Линкера о «природных инстинктах» перечисляется аж 17 «модулей» нашего поведения, которые, как он пишет, «могут пройти проверку» на «врожденность», в их числе – «интуитивная механика», «интуитивная биология», «числа», «ментальные карты для больших территорий», «еда», «скверна», «родство», «половое партнерство» и т. д., включая, разумеется (это ведь Линкер), «язык». Все они, с большой долей вероятностью, имеют в нашем мозгу определенные нейрофизиологические представительства, образованные специфическими функциональными связями [125] Линкер С. Язык как инстинкт /Пер. с англ… Общ. ред. В.Д. Maso. – Изд. 3-е. —М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. С. 399–401. . Ло почему-то Линкер, хотя он и перечисляет такие «модули», например, как «опасность», «наблюдение за состоянием», «интуитивная психология» (помогающая предсказывать поведение других представителей нашего вида), что само по себе уже предполагает переживание времени, не говорит об отдельном «модуле» времени как такового. Это, возможно, не было столь существенным аргументом в некоем виртуальном споре о переживании «времени», но Стивен Линкер столь же блистательных психолог, сколь и лингвист, а потому, конечно, все знает о глагольных временах…