Дейл Карнеги - Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично

Однажды я присутствовал на завтраке в нью-йоркском клубе «Rotary». Держать речь в тот день предстояло известному государственному деятелю. Зная о том, какой высокий пост он занимал, мы заранее предвкушали удовольствие от его выступления. Он обещал рассказать о деятельности своего ведомства, а этот вопрос интересовал едва ли не каждого присутствующего в зале.

Этот человек прекрасно знал свой предмет, причем знал намного больше, чем собирался рассказывать, но не спланировал свою речь, не отобрал нужный материал, не систематизировал его. Тем не менее со смелостью, свойственной неопытным людям, кинулся в омут с головой. Он шел напролом, сам не зная куда.

Короче говоря, в голове у него был винегрет, и точно так же выглядело то, чем он нас потчевал. Для начала он подал мороженое, потом суп. За этим последовали рыба и орехи, а в довершение всего некая смесь супа, мороженого и селедки. Мне никогда и нигде еще не доводилось видеть столь неловкого оратора.

Сначала он пытался говорить экспромтом, затем, окончательно смешавшись, достал из кармана пачку записей и признался, что их подготовил ему секретарь. В этом никто даже не усомнился. Но в этих записях порядка было не больше, чем на железнодорожной платформе с металлоломом. Выступающий нервно перебирал их, просматривал одну страничку за другой, пытаясь как-то сориентироваться и выбраться из дебрей, и при этом еще что-то говорил. Это было невозможно слушать. Он извинился, попросил воды, взял дрожащей рукой стакан, выдавил из себя еще несколько бессвязных фраз, стал повторяться, снова зарылся в свои записи… С каждой минутой он становился все беспомощнее и растеряннее. На лбу выступила испарина, и, когда он вытирал его платком, рука дрожала. Мы все сидели, наблюдая за его провалом, испытывая и сочувствие к нему, и собственную неловкость. Однако оратор упрямо продолжал говорить. Он запинался, копался в своих записях, извинялся и пил воду. Все, кроме него, понимали, что спектакль стремительно приближается к полному фиаско, и все почувствовали облегчение, когда он наконец прекратил бесплодные попытки и сел. Мне редко доводилось видеть слушателей, испытывающих такую неловкость, и оратора, пережившего такой стыд и позор. Он начал свою речь, не зная, о чем собирается говорить, и закончил ее, сам не поняв, что сказал.

Ни один здравомыслящий человек не начнет строить дом, не имея хоть какого-то проекта. Так почему же встречаются люди, которые пытаются выступать с речами, не имея даже приблизительного плана или программы?

Выступление – это путешествие с определенной целью, маршрут которого должен быть нанесен на карту. Тот, кто не знает, куда идет, обычно никуда и не приходит.

Будь моя воля, я бы над дверями всех помещений земного шара, где собираются люди, обучающиеся ораторскому искусству, начертал метровыми огненными буквами слова Наполеона: «Искусство войны – это наука, в которой не удается ничего, кроме того, что было рассчитано и продумано».

Это относится к публичным выступлениям ничуть не в меньшей мере, чем к войне. Но понимают ли это ораторы, а если понимают, то всегда ли они так поступают? К сожалению, нет. Во многих выступлениях системы и порядка не больше, чем в миске ирландского рагу.

Как лучше и эффективнее всего упорядочить определенный набор мыслей? Ответ на этот вопрос не так прост. Каждый раз перед оратором встает новая задача, и он должен вновь и вновь искать ответ на этот вечный вопрос. Здесь нельзя предложить какой-то универсальный рецепт, но мы все же попытаемся показать на конкретном примере, что понимаем под приведением выступления в систему.

Перед вами речь, которую произнес один из слушателей моих курсов на тринадцатом ежегодном заседании Национальной ассоциации торговцев недвижимостью. Он получил первую премию в соревновании с двадцатью семью другими ораторами из разных городов. Эта речь хорошо построена, насыщена фактами, изложенными ясно, живо и интересно. В ней есть душа. Она динамична. Она заслуживает того, чтобы ее читали и изучали.

«Господин председатель, уважаемые друзья!

Сто сорок четыре года назад в моем родном городе Филадельфии были заложены основы нашей великой страны – Соединенных Штатов Америки. Совершенно естественно, что город с таким историческим прошлым проникнут тем мощным американским духом, который сделал его не просто крупнейшим промышленным центром страны, но и одним из величайших и красивейших городов в мире.

Население Филадельфии составляет около двух миллионов человек, а территория города равна по площади Милуоки, Бостону, Парижу и Берлину, вместе взятым. Из ста тридцати квадратных миль территории мы выделили почти восемь тысяч акров лучших земель под красивые парки, скверы и бульвары, чтобы нашим жителям было где отдохнуть и развлечься, чтобы они жили в атмосфере, достойной гражданина Америки.

Друзья! Филадельфия – это не только большой, чистый и красивый город. Она получила широкую известность и как великая мастерская мира, поскольку огромная армия в четыреста тысяч человек занята на девяти тысячах двухсот промышленных предприятиях, которые каждые десять минут рабочего времени производят полезных товаров на сто тысяч долларов. Согласно статистике, в нашей стране нет города, который мог бы сравниться с Филадельфией по объему производства шерстяных и кожаных изделий, трикотажа, текстиля, фетровых шляп, скобяных изделий, станков, аккумуляторов, стальных судов и многих других видов продукции. Мы выпускаем по локомотиву каждые два часа – днем и ночью. Больше половины населения нашей великой страны ездят в трамваях, построенных в Филадельфии. Каждую минуту мы производим тысячу сигар, а за последний год на наших ста пятнадцати трикотажных фабриках было изготовлено по две пары носков и чулок для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка нашей страны. Мы производим больше ковров, чем Великобритания и Ирландия, вместе взятые, а общий масштаб нашей коммерческой и промышленной деятельности столь велик, что оборота наших банков, составившего в прошлом году тридцать семь миллиардов долларов, было бы достаточно, чтобы выкупить все облигации Займа свободы, выпущенные в этой стране.

Однако, друзья, хотя мы очень гордимся изумительными успехами наших промышленных программ и тем, что наш город является одним из крупнейших центров медицины, искусства и образования нашей страны, мы испытываем еще большую гордость за то, что в Филадельфии больше частных жилых домов, чем в любом другом городе мира. Если поставить эти триста девяносто семь тысяч домов, размещенных на двадцатипятифутовых участках, в один ряд, то он протянется от Филадельфии через Канзас-Сити, где мы сейчас находимся, до Денвера, то есть на тысячу восемьсот восемьдесят одну милю.