Мэг Джей - Важные годы. Почему не стоит откладывать жизнь на потом

– В квартире моего друга в ящике стола лежит обручальное кольцо, – начала свою историю Кортни, когда впервые пришла на мой сеанс. – Мне двадцать восемь лет, и я хочу выйти замуж. Во всяком случае, я так думаю. Но у меня такое чувство, что я прячусь за мебель, избегая тех моментов, когда он может сделать мне предложение, потому что не знаю, хочу ли сказать ему «да».

– Вот как! – воскликнула я, выпрямившись в кресле и радуясь тому, что этот разговор происходит до свадьбы. – А ты осознаешь, почему тебе не хочется этого?

Около пяти минут Кортни рассказывала о том, чем хорош Мэтт: он предан ей; у него интересная работа – микробиолог; он красив; у него доброе сердце; он испытывает к ней влечение; многое делает, чтобы ее порадовать; он ее любит. Кортни нравилось быть с Мэттом; он делал ее счастливой, и она любила его.

На нескольких следующих сеансах я слушала, чем Мэтт не устраивал Кортни. Пожалуй, он недостаточно высок. Иногда он скучает на вечеринках. Он не любит говорить о жизни так же много, как и она. Он не подарил ей лилии на день рождения, хотя ее подруга сказала, что Кортни предпочитает именно эти цветы. Он не умеет одеваться. Его мать постоянно присылает сентиментальные альбомы, в которых наклеены взятые из интернета фотографии Мэтта и Кортни.

Перечисляя все это, Кортни делала умоляющие жесты, но я заметила, что ее претензии не кажутся убедительными даже ей самой. Через несколько недель я призналась:

– Кортни, я в замешательстве. Я внимательно слушала тебя все это время и вижу, что ты явно обеспокоена и взволнована. Но я спрашиваю себя: мы говорим здесь о фундаментальной несовместимости или ты просто не позволяешь себе и Мэтту быть разными?

Кортни вскинула голову. Я видела, что мой вопрос ее удивил.

– Но все эти дурацкие альбомы… я вас умоляю ! – произнесла Кортни, выискивая у меня на лице признаки смеха, который она, по всей видимости, привыкла слышать в таких случаях.

– А у какой молодой пары нет шкафа, в котором полно всякой чепухи, полученной от родственников? – искренне спросила я.

Беспокойство Кортни по поводу Мэтта (и меня) еще больше возросло. На его тумбочке уже несколько месяцев подряд лежит одна и та же непрочитанная книга; что это значит? Он не любит проводить время на свежем воздухе; а вдруг он недостаточно вынослив? А еще Кортни отметила, что ей не нравится, что я начинаю сеанс с молчания, а мое обручальное кольцо заставило ее задуматься, не слишком ли я консервативна, чтобы понять ее точку зрения.

Возможно, ей нужен новый парень и новый психотерапевт, размышляла Кортни вслух. Может быть, и так, признала я. Но я обратила внимание на то, что Мэтт вряд ли такой уж несостоятельный, каким описывает его Кортни. На самом деле, когда она не была занята выискиванием у него недостатков, они проводили вместе замечательные дни и ночи.

Слушая Кортни, я размышляла о пятифакторной модели личности и об отношениях. Я не задавала себе вопрос, достаточно ли общего между Кортни и Мэттом для того, чтобы они были совместимы, – судя по тому, что я услышала, это было действительно так. Меня не покидала мысль о важном результате одного исследования: высокая степень нейротизма отравляет отношения [105].

Нейротизм, или склонность к тревоге, депрессии, чрезмерной требовательности и частой смене настроения, – гораздо более распространенная причина несчастливых союзов и их распада, чем несовпадение личностных качеств. Хотя сходство личностных качеств действительно способствует поддержанию гармоничных отношений на протяжении многих лет, различия между двумя людьми неизбежны. Однако важны не сами различия, а то, как человек на них реагирует. Люди с высоким уровнем нейротизма воспринимают их негативно. Тревога и оценочные суждения по поводу различий могут повлечь за собой критику и даже презрение, которые оказывают губительное воздействие на отношения [106].

Иногда Кортни приходила на сеансы, вооружившись электронными письмами от лучшей подруги. В одном из них та писала, что Кортни должна «бегать, а не ходить», а в другом – что она не должна довольствоваться тем, что предлагает ей Мэтт.

– То есть если ты не должна выходить замуж за Мэтта, то почему? – спросила я.

– Он не помнит о том, что я люблю лилии, и не дарит мне их. Он не читает газеты! Я имею в виду, что это говорит об уровне его интеллекта.

– Насколько я знаю, он весьма успешный микробиолог. Разве это ничего не говорит о его интеллекте?

Кортни проигнорировала мои слова и продолжила:

– Тем не менее. Моя подруга считает, что ситуация с лилиями – это плохой знак.

– А подруга замужем? – спросила я.

– Нет, – ответила Кортни.

Я вспомнила свою собственную историю.

Я родила первого ребенка посредством кесарева сечения после трех дней схваток. Когда все закончилось, врачи сказали мне, что я должна буду привыкнуть к новорожденному и к кнопке, регулирующей подачу обезболивающих препаратов, а также смогу есть примерно через сутки. Затем они сказали моему мужу, чтобы он купил для себя еды. Вскоре он вернулся в мою больничную палату с куском пиццы, пивом, печеньем с шоколадной крошкой и мороженым. Когда я увидела всю эту еду, я была готова закричать.

Моя тетя, которая пришла в больницу, чтобы помочь мне с ребенком, быстро прогнала его из палаты и отвела в кафе. Когда она вернулась, я начала жаловаться на мужа: я бы ни за что не стала жевать свой ланч в палате у больного человека, тогда как ему не разрешают есть. Для меня это означало, что моя жизнь изменилась после рождения ребенка, а его – нет.

Тетя выслушала меня, а затем мягко сказала:

– Мэг, дорогая, думаю, у тебя слишком высокие требования.

– А у тебя слишком низкие! – выпалила я в ответ, представляя, как по вечерам тетя готовит ужин для моего дяди, прежде чем уйти на встречу с подругами, или о том, как дядя сидит и читает книгу, в то время как тетя работает на износ. «Она меня предает», – подумала я.

Сегодня, спустя много лет, я понимаю, что мы обе были правы. Тетя принадлежала к другому поколению, и она приняла такое разделение труда, которое меня не устроило бы. Но я действительно была несправедлива по отношению к мужу. Он тоже не спал трое суток. Он находился рядом, когда у меня начались схватки и когда мне делали операцию. Он беспокоился о здоровье жены и ребенка. Врач действительно посоветовал ему поесть, и он быстро вернулся в палату вместе с едой, чтобы быть со мной. (А цветы принесли через несколько минут после того, как его отправили в кафе.)

Сейчас я отношу свое плохое поведение с мужем (и тетей) на счет боли и истощения, а также непонимания того, что мы с мужем просто по-разному реагировали на стресс. Он попытался восстановить силы, съев что-то вкусное, потому что мог это сделать. Я разозлилась, потому что не могла. Вот и все.